— Вы несете чушь, Бейли!
Бейли повернулся к космониту:
— Вы согласитесь на эксгумацию трупа, доктор Фастольф?
Доктор Фастольф улыбнулся:
— Разумеется, я бы не возражал против этого, мистер Бейли. Но беда в том, что мы не хороним умерших. У нас в обычае кремировать покойников.
— Весьма удобный обычай, — буркнул Бейли.
— Скажите, мистер Бейли, — обратился к нему Фастольф. — Как вы пришли к столь неожиданному заключению?
“Не сдается, — подумал Бейли. — Теперь будет давить на меня”.
— Очень просто, — ответил он. — Чтобы сойти за робота, недостаточно придать лицу застывшее выражение и говорить штампами. Ваша беда в том, что вы, жители Внешних Миров, слишком привыкли к роботам. Вы относитесь к ним как к человеческим существам. Вы уже не замечаете разницы. На Земле все по-другому. Для нас робот есть робот. Во-первых, Р.Дэниел слишком человечен для робота. Вначале я принял его за космонита. Мне было трудно заставить себя поверить его словам, что он робот. И дело все в том, что он и есть космонит, а вовсе не робот!
Р.Дэниел вмешался в разговор, нимало не смущенный тем обстоятельством, что сам был предметом спора:
— Как я уже говорил вам, партнер Илайдж, я создан для того, чтобы на время занять место в человеческом обществе. Меня умышленно наделили всеми человеческими чертами.
— Даже такими, как удивительно точная копия частей тела, обычно скрытых под платьем?
— Как вы об этом узнали? — неожиданно раздался голос Эндерби.
— Случайно… — покраснел Бейли, — в душевой.
Эндерби был явно шокирован.
— Вы конечно, понимаете, что сходство должно быть полным, иначе бесполезно и начинать? — сказал Фастольф и добавил: — В осуществлении нашего проекта полумеры могут принести только вред.
— Разрешите мне закурить? — резко отозвался Бейли.
Три трубки в день — недопустимое расточительство, но он отважился на очень рискованный шаг, и табак ему нужен, чтобы успокоить нервы. В конце концов, он пытается уличить во лжи не кого-нибудь, а космонитов, и он заставит их подавиться собственной ложью.
— Простите меня, — раздался голос Фастольфа, — но я бы предпочел, чтобы вы не курили.
Его вежливая просьба прозвучала строже приказа. Поэтому Бейли безропотно сунул в карман трубку, которую он уже чуть было не разжег, полагая, что отказа не последует.
“Еще бы, — с горечью подумал он. — Комиссар ничего не сказал, потому что сам не курит, но это же ясно. Это само собой разумеется. Ведь чистюли с Внешних Миров не курят, не пьют и вообще не имеют никаких людских пороков. Не удивительно, что они признают роботов в своем чертовом — как, бишь, Дэниел назвал его? — обществе C/Fe! He удивительно, что Дэниел так хорошо играет роль робота. По существу, все они не люди, а роботы”.
— Слишком полное сходство — только одна из многих улик, — сказал он. — Когда мы шли с ним домой, в нашем секторе чуть было не вспыхнул бунт. — Бейли снова показал на своего напарника. Он не мог заставить называть его ни Р.Дэниелом, ни доктором Сартоном. — И вот он-то утихомирил недовольных, направив на толпу бластер.
— Боже правый, — воскликнул Эндерби, — в протоколе говорится, что это вы…
— Я знаю, комиссар, — прервал его Бейли. — Протокол составлен по моим словам. Я не хотел, чтобы в официальных документах упоминалось, что робот угрожал людям бластером.
— Да, да. Разумеется, вы правы. — Эндерби был в отчаянии. Он наклонился в сторону, вглядываясь во что-то, находившееся за пределами экрана видеофона.
Бейли догадался, куда смотрел комиссар: он проверял, не подслушивают ли их.
— Итак, это тоже один из ваших аргументов? — спросил Фастольф.
— Конечно. Первый Закон роботехники гласит, что робот не может причинить человеку вреда.
— Но Р.Дэниел никому вреда не причинил.
— Согласен. Кстати, потом он сказал, что не выстрелил бы ни при каких обстоятельствах. Однако я никогда не слышал, чтобы робот мог действовать вопреки духу Первого Закона, хотя бы угрожая бластером человеку. Пусть даже он не собирался пустить его в ход,
— Ясно. Вы специалист по роботехнике, мистер Бейли?
— Нет, сэр. Но я прослушал курс общей роботехники и позитронного анализа. Я не совсем невежда в этой области.
— Очень хорошо, — согласился с ним Фастольф, — но я, как специалист, могу вас заверить, что ум робота устроен таким образом, что он способен воспринимать события лишь буквально. Он не признает духа Первого Закона — только его букву. Примитивные земные роботы, видимо, настолько застрахованы от нарушения Первого Закона, что, вероятно, вообще не могут угрожать человеку. Другое дело такой совершенный робот, как Р.Дэниел. Если я верно вас понял, он угрожал людям, чтобы предотвратить беспорядки. То есть он стремился к тому, чтобы людям не был причинен вред. Он следовал Первому Закону, а не нарушал его.
У Бейли внутри все сжалось, но внешне он сохранял напряженное спокойствие. Трудно ему придется, но он побьет этого космонита его же оружием.
— Можете спорить по каждому пункту — результат будет один и тот же, — сказал он. — Вчера вечером, когда мы обсуждали так называемое убийство, ваш липовый робот заявил, что его превратили в детектива при помощи какого-то дополнительного устройства в позитронном мозге. Устройства, которое, видите ли, вызывает в кем стремление к справедливости.
— Готов поручиться за это, — ответил Фастольф. — Три дня назад я лично наблюдал за этой операцией.
— Но стремление
— Если вы определяете “справедливость”, как абстрактное понятие, как стремление воздавать каждому по заслугам, как стремление к правде и тому подобное, то ни согласен с вами, мистер Бейли. Человеческое понимание абстракций не может быть заложено в позитронный мозг, по крайней мере при нынешнем уровне наших знаний.
— Значит, вы это признаете… как специалист по роботехнике?
— Конечно. Вопрос лишь в том, что подразумевал Р.Дэниел под словом “справедливость”?
— Он подразумевал именно то, что могли бы подразумевать вы, или я, или любой другой человек, но никак не робот.
— Почему бы нам, мистер Бейли, не попросить era дать свое определение справедливости?
На мгновение Бейли смешался, но тут же повернулся к Р.Дэниелу:
— Ну?
— Да, Илайдж?
— Каково ваше определение справедливости?
— Справедливость, Илайдж, — это полное соблюдение всех законов.
Фастольф кивнул.
— Для робота это хорошее определение, мистер Бейли. Р.Дэниелу задано стремление следить за соблюдением всех законов. Справедливость у Р.Дэниела — вполне конкретное понятие, поскольку оно основано на соблюдении законов, конкретных, недвусмысленных законов. Здесь нет никакой абстракции. Человеку же, который исходит из каких-то абстрактных категорий морального порядка, некоторые законы могут казаться плохими, а проведение их в жизнь — несправедливостью. Как по-вашему, Р.Дэниел?
— Несправедливый закон, — ответил спокойно Р.Дэниел, — это терминологическое противоречие.
— Для робота — да, мистер Бейли. Так что, как видите, не следует смешивать его справедливость с нашей.
