Послышался неторопливый ответ:
— Будущий директор — вы.
Напряжение на лице Богерта сменилось скупой улыбкой.
— Это приятно знать. Я надеялся и ждал этого. Спасибо, Эрби.
Эту ночь до пяти часов утра Питер Богерт провел за письменным столом. В девять он снова приступил к работе. Он то и дело хватал с полки над столом один справочник за другим. Медленно, почти незаметно росла стопка готовых расчетов, зато на полу образовалась целая гора скомканных, исписанных листков.
Ровно в полдень Богерт взглянул еще раз на последний итог, протер налившиеся кровью глаза, зевнул и потянулся.
— Чем дальше, тем хуже. Проклятье!
Услышав, как открылась дверь, он обернулся и кивнул вошедшему Лэннингу. Хрустя суставами скрюченных пальцев, директор окинул взглядом неубранную комнату, и его брови сдвинулись.
— Новый путь? — спросил он.
— Нет, — последовал вызывающий ответ. — А чем плох старый?
Лэннинг не ответил. Лишь одним беглым взглядом он удостоил верхний листок бумаги на столе Богерта. Закуривая сигару, он сказал:
— Кэлвин говорила вам о роботе? Это математический гений. Интересно.
Богерт громко фыркнул.
— Я слышал. Но лучше бы Кэлвин занималась робопсихологией. Я проверил Эрби по математике, он едва справился с интегральным и дифференциальным исчислением.
— Кэлвин пришла к другому выводу.
— Она сумасшедшая.
— Я тоже пришел к другому выводу.
Глаза директора зловеще сузились.
— Вы? — Голос Богерта стал жестким. — О чем вы говорите?
— Я все утро гонял Эрби. Он может делать такие штуки, о которых вы и не слыхали.
— Разве?
— Вы не верите? — Лэннинг выхватил из жилетного кармана листок бумаги и развернул его. — Это не мой почерк, верно?
Богерт вгляделся в крупные угловатые цифры, покрывавшие листок.
— Это Эрби?
— Да. И, как вы можете заметить, он занимался интегрированием вашего двадцать второго уравнения по времени. И он, — Лэннинг постучал желтым ногтем по последней строчке, — он пришел к такому же заключению, как и я, вчетверо быстрее. Вы не имели права пренебречь эффектом Лингера при позитронной бомбардировке.
— Я не пренебрег им. Ради бога, Лэннинг, поймите, что это исключает…
— Да, конечно, вы объяснили это. Вы применили переходное уравнение Митчелла, верно? Так вот, оно здесь неприменимо.
— Почему?
— Во-первых, вы пользуетесь гипермнимыми величинами.
— Причем это здесь?
— Уравнение Митчелла не годится, если…
— Вы сошли с ума? Если вы перечитаете статью самого Митчелла в “Записках Фара”…
— Это лишнее. Я с самого начала сказал, что его ход рассуждений мне не нравится, и Эрби согласен со мной.
— Ну так пусть эта машинка и решит вам всю проблему, — закричал Богерт. — Зачем тогда связываться с недоумками вроде меня?
— В том-то и дело, что Эрби не может решить проблему. А если даже он не может, то мы сами — тем более. Я передаю этот вопрос в Национальный Совет. Мы здесь бессильны.
Богерт вскочил, перевернув кресло. Лицо его побагровело.
— Вы этого не сделаете!
Лэннинг тоже побагровел.
— Вы указываете мне, что делать и чего не делать?
— Именно, — ответил Богерт, скрипнув зубами. — Я решил проблему, и вы не выхватите ее у меня из-под носа, ясно? Не думайте, что я не вижу вас насквозь, — вы, высохшее ископаемое. Конечно, вы скорее подавитесь, чем признаете, что я решил проблему телепатии роботов.
— Вы идиот, Богерт. Еще немного, и я уволю вас за нарушение дисциплины.
Губы Лэннинга тряслись от гнева.
— Вот этого вы и не сделаете, Лэннинг. Когда под рукой робот, читающий мысли, секретов быть не может. Так что не забудьте, я знаю все о вашей отставке.
Пепел с сигары Лэннинга, задрожав, упал. Сигара последовала за ним.
— Что? Что…
Богерт злорадно усмехнулся:
— И я — новый директор, поняли? Я прекрасно это знаю. Черт вас возьми, Лэннинг! Командовать парадом здесь буду я, не то вы попадете в такую переделку, какая вам и не снилась.
Лэннинг вновь обрел дар речи и заревел:
— Вы уволены, слышите? Вы освобождены от всех обязанностей! Вам конец, понимаете?
Богерт усмехнулся еще шире.
— Ну, что в этом толку? Вы ничего не добьетесь. Все козыри у меня. Я знаю, что вы подали в отставку. Эрби рассказал мне, а он знает это от вас.
Лэннинг заставил себя говорить спокойно. Он выглядел старым-старым, с его усталого лица исчезли все следы краски, оставив мертвенную желтизну.
— Я должен поговорить с Эрби. Он не мог сказать вам ничего подобного. Вы крупно играете, Богерт. Но я раскрою ваши карты. Идемте.
Богерт пожал плечами.
— К Эрби? Ладно. Ладно, черт возьми!
Ровно в полдень этого же дня Милтон Эш поднял глаза от только что сделанного неуклюжего наброска и сказал:
— Вы уловили мою мысль? У меня не очень удачно получилось, но он будет выглядеть примерно так. Чудный домик, и достается он мне почти даром.
Сьюзен Кэлвин нежно взглянула на него.
— Он действительно красивый, — вздохнула она. — Я часто мечтала…
Ее голос затих.
Эш оживленно продолжал, отложив карандаши:
— Конечно, придется ждать отпуска. Осталось всего две недели, но из-за этого дела с Эрби все повисло в воздухе. — Он опустил глаза. — Потом есть еще одна вещь… Но это секрет.
— Тогда не говорите.
— А, все равно. Меня как будто распирает — так хочется кому-нибудь рассказать. И, пожалуй, лучше всего здесь… хм… довериться именно вам.
Он несмело усмехнулся.
Сердце Сьюзен Кэлвин затрепетало, но она боялась произнести хоть слово.
— По правде говоря, — Эш подвинулся к ней вместе со стулом и заговорил доверительным шепотом, — это дом не только для меня. Я женюсь! В чем дело? — Он вскочил.
— Нет, ничего. — Ужасное ощущение вращения исчезло, но ей было трудно говорить. — Женитесь? Вы хотите сказать…
— Ну конечно! Пора ведь, правда? Вы помните ту девушку, которая была здесь прошлым летом? Это она и есть! Но вам нехорошо! Вы…
— Голова болит. — Сьюзен Кэлвин слабым движением отмахнулась от него. — У меня… у меня это
