– А зачем?
– Ну, может, тебе самой Глеб нравится?
– Нравился бы, я бы его еще в «Олимпии» склеила. А приворот попросила бы Александру Петровну снять. И зачем тогда тебе рассказывать?
– Логично. И что теперь делать?
– Попробуй то, что посоветовала Александра Петровна.
– Попробую. Спасибо!
– Да не за что!
– А у тебя-то как?
– В двух словах не расскажешь! У тебя сигареты есть? Давай покурим, расскажу. При Мельке курить невозможно, она такие рожи строит, как будто ее зарином травят!
– Аишу не обижай!
– Кто ее обидит, тот трех дней не проживет. Здесь вроде вообще не курят, но мы ведь спрячемся?
– Давай вон там, за елкой.
Мы закурили, и я рассказала про роман с Аристархом. При этом у меня были большие сомнения, а роман ли это.
– А ты сама его на кофе пригласи и в койку затащи. Сразу все поймешь, – посоветовала Глафира.
– Боюсь я сразу все понять. Надежды не будет.
– Понятно. Удивительное дело! Ты ведь красивая, практически модель. И умная. Фигура у тебя классная. Весело с тобой. Ну, казалось бы, чего мужикам еще надо?
– Значит, дело не в этом. Значит, не это главное.
– А в чем? Что главное?
– Вот именно, в чем? Как там у Успенского: «Знал бы карму, жил бы в Сочи». Вот ты знаешь свою карму?
– Не-а.
– И я не знаю.
Мы вернулись к костру. Спать Катерина и Мелания конечно же не пошли, но эзотериков, не считающих себя мужиками, уже разогнали. Мы немного посидели, а потом всей толпой отправились бродить по лагерю, потому что жизнь в нем не утихала даже ночью. Пели, свистели, танцевали, играли на барабанах, медитировали. Глафира сказала, что угомонятся все только к рассвету. Мы устали раньше.
Утром пошел дождь. Мы проснулись от стука капель по крыше палатки. Внезапно стало серо и неуютно, и утренняя зарядка в виде очередного танца мира совершенно не прельщала. Я немного побродила в поисках новых знакомых, но после бурной ночи все дрыхли. Родители вяло отгоняли излишне бодрых детей. На самой красивой поляне какие-то люди ставили огромный шатер, сшитый из трех полевых армейских палаток. Сооружение походило на брезентовую тюрьму, даже на окнах шатра было какое-то подобие решеток. Руководил всем энергичный плотный мужичок, похожий на раскаявшегося бандюгана. Из динамиков неслась бодрая медитативная музыка. Кто-то сказал: «Ну вот, приехал Джаганатыч, начнется вайшнавская колбасня!» Я спросила, кто такие вайшнавы, и мне ответили, что они тоже кришнаиты, но отделившиеся. У них и правила жестче, и структура немного другая. Короче, секта. А Джаганат и вправду из бывших бандитов и всех держит строго. Правда, они всех, кто к ним приходит, кормят бесплатно. При этом Джаганат мрачно шутит: «Ешьте, ешьте нашу еду, я вас всех зомбировать буду!» А может, и не шутит, никто не знает, пока не поняли. Я вернулась к нашим палаткам. Проснулась Катя.
– Ну что, поехали домой?
– Поехали, мне здесь надоело.
– Да и я чего-то от этих танцев здорово устаю! Тем более по три раза в день, по два часа. Как в пионерском лагере. Поехали.
– А Мелька с Глашкой?
– Мелька до конца фестиваля останется. А Глашка уже утром усвистала. Видишь, палатки ее нет.
«Поехала белоглазого спасать», – подумала я.
Мы быстро собрались и потопали на электричку. Народу на станции было мало, в вагоне тоже, как-никак понедельник. Ехали молча. Катька искала (и нашла) на фестивале вдохновение и теперь была по уши погружена в свои проекты. Она способна черпать идеи отовсюду. А я думала. Обо всех. Народу на фестиваль собралось много, мне даже показали наблюдателя из органов, выдающего себя за последователя Ошо. Такого невысокого мужичка с волосами, крашенными под линялую лису. Говорят, он бывает на всех мероприятиях. На всех! И как крыша не поехала? Натренирован! Все были такие разные. И молодые и старые, и сильные и слабые. Все как один ищут свой путь. Или силу Кто-то находит. Вот Зульфия нашла. И силу, и власть, и восхищение. И довольна. Только ее путь мало кому подходит. Только такой же Зульфие, которая однажды придет на смену старой, когда та ослабеет, и пожрет ее. А еще я думала об одиночестве, несмотря ни на что не покинувшем меня на этом ярком празднике. Не знаю, но даже единение, возникавшее после танцев, занятий и медитаций, сейчас показалось мне иллюзорным. Точнее, недолговечным, как крылья бабочки. Может, чтобы не чувствовать себя одинокими, люди и объединяются в религиозные течения и секты? Вот и кришнаиты, и отделившиеся от них вайшнавы, с которыми кришнаиты вечно ругаются, по-своему счастливы. О них заботятся их гуру. Этот Джаганатыч, например, что руководил возведением уродливого шатра. Их поддерживает община. Может, в этом спасение от одиночества? Может. Только не мое. Хотя на фестивале я все-таки нашла магию! Она была в музыке единого сердца, которую я слышала, когда стояла с Меланией на сопке. Когда волынки, голоса, барабаны слились в одну мелодию. Люди стремились к гармонии с миром и друг с другом. И это получилось! Пусть не надолго, но это было. Похоже, у этого мира, где все так разрозненны, как рассыпанные детали мозаики, есть шанс… А магия, похоже, всего лишь внутренняя сила, ее можно развить. На что ты ее направишь – выбор за тобой.
