Он хотел сказать еще много горьких слов про то, что за долгие годы своей честной службы и безграничной преданности он мог бы рассчитывать на большее доверие к себе, но Велегаст громко прервал его:
– А ведь этот ХЛГ действительно имел все основания чувствовать себя здесь именно как дома.
– Что ты хочешь этим сказать? – темнота в глазах Мстислава превратилась в два пляшущих недобрых огонька.
– Я немного знаю историю таманских русов, – волхв посмотрел на нож в руках князя. – Их вождь, или, как они его называли, халуг[64], имел здесь когда-то замок и город, но хазары захватили эти земли, потому что здесь была хорошая торговля и иудейским купцам нравился этот путь. Много лет терпели воины халуга этот позор, но войско хазар было слишком велико, чтобы силой отстоять свои земли. И вот однажды византийский император обещал халугу военную помощь в борьбе с хазарами. Халуг поверил византийцам и начал войну с хазарами. Русы без труда вернули себе город и замок, ибо вошли туда через тайный ход, которого никто не знал. Тогда хазары бросили все свои войска против русов, но византийцы не пришли к русам на помощь и не выполнили свое обещание. Долго шла кровавая война, но все кончилось тем, что предводитель русов погиб, а хазары снова захватили Тамань и там, где был замок халуга, построили свою новую крепость. Но прежде чем они это сделали, им пришлось взять приступом замок, в котором оставался сын халуга и отряд верных ему воинов. Горы хазарских трупов лежали под стенами замка, но почти тысячекратное превосходство в воинах определило исход этой битвы. Последняя твердыня таманских русов пала, но, когда враги захватили стены, они не нашли никого из защитников замка. Сын халуга и его воины ушли через подземный ход и растворились в горах. Прошло много лет, но, когда Святослав пришел в Тамань, воины халуга вышли из лесистых предгорий и помогли одолеть хазар и захватить крепость. Была ли эта их месть, или они вспомнили о далеком кровном родстве, – нам неизвестно, но Святослав оставил сына халуга правителем в Тмутаракани. В благодарность за помощь, или просто, чтоб иметь надежного союзника на востоке, когда сам собирался воевать на западе богатые земли Империи; это никому не известно. Однако сын халуга, вернув себе власть своего отца и титул правителя Тамани, не долго смог наслаждаться плодами своей победы. Владимир, приняв христианство, не захотел смириться с тем, что князь-язычник правит одним из важнейших городов, через который идет торговля с греками-христианами. К тому же Русь тогда уж больше не могла думать о расширении своих владений, и нужно было заботиться о сохранении того, что осталось после Святослава. Вот и пришлось новому халугу таманских русов снова уйти в горы, но, судя по тому, что произошло, он в любой момент готов вернуться обратно на трон своих предков, который принадлежит ему по праву.
– Это по какому такому праву? – от ярости Мстислав даже забыл про свою боль.
Волхв посмотрел на князя ясным взором мудрых глаз, которые уже начинали менять свой цвет на ослепляющий свет дня и опустошающий черный свет ночи, и бросил сквозь Мстислава тяжелые стрелы слов:
– По праву, завещанному нам самим Русом, которого послали Светлые Боги, чтобы остановить народы Тьмы и защитить законы Прави!
Глаза Велегаста вдруг сверкнули, а голос стал грозным:
– Семь тысяч лет тому назад, свершив великие подвиги, Рус сокрушил полчища народов Тьмы и положил начало новой эпохе потомков Светлых Богов. Там, – посох волхва указал куда-то сквозь стену в сторону гор, – он построил свой город[65], где написал новые законы для тех, кто верит в Светлых Богов. По этим законам ни один народ Света и ни один правитель Света не должны лишать другой народ Света или другого правителя Света земли своих предков.
– Ну и что ж, – Мстислав прищурил глаза, пылающие гневом. – Я, по-твоему, должен отдать свое княжество, данное мне отцом, этому халугу?
– Разве мы вправе осуждать дела своих отцов? – усмехнулся волхв. – Да и нужно ли нам думать о том, что было много лет тому назад? Дни минувшего невозможно вернуть, и, сколько бы мы ни смотрели в прошлое, мы никогда не увидим в нем будущего.
– Что я слышу? – от удивления Мстислав даже перестал злиться. – Сам волхв, сам хранитель древней мудрости и памяти веков, учит меня забыть о прошлом!
– Разве я тебе сказал о том, чтобы ты, князь, забыл прошлое? – сурово нахмурился Велегаст. – Я всего лишь хотел помочь тебе начать летопись своей жизни с новой строки и сделать это так, чтобы свое будущее ты написал только собственной рукой и только согласно своей совести. Я думал, что ты сам сделаешь этот вывод…
Тяжко вздохнув, волхв замолчал, и наступившая тишина снова вернула Мстиславу ощущение боли.
– Ну и что ж он не убил меня? – князь наморщил лоб, вспомнив волнообразный клинок около горла. – Моя смерть открывала бы ему путь к власти над городом.
– Я думаю, ты сам знаешь на это ответ. – Велегаст пододвинул к себе посох, и лицо его в голубоватом сиянии стало похоже на лик древнего бога.
Мстислав глянул с испугом на это поразительное сходство, и на миг ему даже показалось, что этот человек уже окаменел прямо на его глазах, и голос, который он слышит, это совсем не его голос, а голос самого Бога. Он непроизвольно отвел глаза в сторону, но когда глянул на волхва еще раз, а не сделать это было выше его сил, то в тот же миг догадка искрой мелькнула в его сознании и черты его лица просветлели.
– Неужели опять законы Руса? – не веря собственному голосу, пролепетал князь.
– Именно так, – волхв убрал посох в сторону, и лицо его снова приобрело черты живого человека. – Дети Светлых Богов не должны убивать друг друга; такова была заповедь человека-бога и посланца богов.
– И как же такое возможно? – Мстислав невольно вспомнил, как впервые узнал правду про то, как его отец, князь Владимир, захватил стольный Киев и как он впервые испытал страшное чувство невольной сопричастности к преступлениям и кровавый туман, застивший тогда его еще чистые юные очи.
– А как ты думаешь, почему Перун дал людям как оружие дубину, хотя сам держит в руках меч? – Велегаст серьезно и внимательно смотрел на князя, словно еще раз взвешивал этого человека на весах своей совести. – Почему булава Руса стала символом власти? Почему вообще русская булава не имеет острых щипов?
– Бить не убивая; наказывать не карая, – прочитал в глазах волхва Мстислав.
– Точно! – обрадовался мудрец, просияв от радостного чувства соприкосновения двух родственных душ, и уже хотел было рассказать еще что-то про легендарного Руса, но суровая правда жизни напомнила о себе в самый неподходящий момент.
– Я только одного не понял, – вдруг пробасил Искрень. – Какого лешего этот халуг вообще явился сюда, если он весь такой хороший и по древним законам живет?
– Может быть, – волхв задумался на секунду, – он хотел использовать князя.
– Меня использовать! – возмутился Мстислав, и тут же его глаза округлились недоумением. – Это как? Как меня, князя, можно использовать?!
– Да никак, – Искрень рубанул воздух рукой. – Попробовал бы он только что-нибудь такое сделать, я бы ему сразу руки-то укоротил да глаза на затылок переставил.
– Уже попробовал, – хмыкнул князь.
– Ну, так он меня услышал и убег сразу же, – невозмутимо ответил боярин, важно выпячивая бороду. – Почувствовал, гад, что несдобровать ему, и драпака дал. Небось и сейчас бежит, не помня себя от страха.
– Видел бы ты, как сражается этот халуг, – Мстислав посмотрел на Искреня сквозь лезвие захваченного ножа, словно хотел отрезать без меры болтливый язык. – Ты бы сейчас помалкивал и поступал при этом очень умно.
– Стойте! – вдруг вскричал Велегаст, хватаясь за голову. – Бог мой! Как я, старый дурак, сразу не сообразил, что произошло?! Как я позволил увлечь себя всякой болтовней, когда нужно немедленно что-то делать?!
– Хватит кудахтать, – оборвал его Мстислав. – Говори, что случилось.
– Образ, образ! – сотрясая воздух обеими руками, простонал волхв. – Твой образ он похитил!
– Как это образ похитил? – удивился Искрень, тревожно поглядывая то на князя, то на стоящий
