До огромного бока неповоротливого монстра было метров триста, и промахнуться никак было невозможно.
Проломив строй бипланов-защитников, он миновал первый дирижабль.
Под крыльями проскользнули прямоугольники оболочки. Для пилота они стали рябью, в которую входили пули обоих пулеметов. Мгновение – и под крыльями снова потянулась бело-коричневая земля, но дело было сделано. Он знал, что не промахнулся.
… Можно было бы сказать, что беляк вертелся в воздухе с ловкостью акробата, но Федосею пришло в голову другое сравнение – словно вошь на гребешке или, если уж быть совсем точным, как уж под вилами. Это последнее было, пожалуй, гораздо точнее. Уворачиваясь от преследователя, противник не только рыскал из стороны в сторону, но даже, как показалось Федосею, иногда еще и противоестественно застывал на месте, позволяя огненным хлыстам пулеметов стегать воздух впереди него. Без сомнения, ему противостоял ас! Федосей даже поаплодировал ему. Мысленно, разумеется, так как враг все-таки оставался врагом.
Хотя, что говорить? Можно было бы и вживую похлопать. Конец-то был уже предрешен. Патроны у офицера все вышли, и тому только что и осталось, как убегать, но это имело тот же скверный конец… Известно ведь – кто обороняется, тот проигрывает.
Но все кончилось несколько не так, как рассчитывал красвоенлет. Взгляд Федосея зацепился за хвост вражеского биплана, и он пропустил момент, когда в совершенно пустом небе возник натянутый канат.
Идеально прямая линия перечеркнула горизонт наискось, справа налево, проткнув биплан насквозь.
В роли пуговицы биплан был только мгновение.
Какая-то сила в секунду развалила его на куски, и летательная машина обломками скользнула к земле.
Федосею хватило ума уйти вниз, под «нитку».
Задрав голову, он проследил взглядом направление. Канат одним концом упирался в горную цепь, а другим – в далекий горизонт. Только конец там был или начало, сказать бы никто не смог.
На всякий случай Малюков отлетел в сторону, но когда через пару минут он развернулся, чтоб посмотреть на феномен, в небе уже ничего не было. Только в далеких горах что-то дымило, словно там проснулся вулкан.
Великобритания. Лондон
Июль 1929 года
… Стол викторианской эпохи, что стоял в лондонском кабинете сэра Уинстона, как и все, что его окружало, массивностью походил на хозяина кабинета. Не зря, наверное, умные люди утверждают, что не люди ищут вещи, а напротив, вещи находят своих хозяев и служат им. Стол, без сомнения, мог быть доволен новым хозяином – его положением, статью и посвященностью в государственные тайны. Не каждому столу довелось повидать в своей жизни то, что повидал этот стол. И уж точно никто до него не видел ту пачку фотографий, что лежала поверх полированного красного дерева. На всех снимках было запечатлено одно и то же – чадящий дымом горный массив. Похоже это было на картину морского сражения, где полузатопленные корабли исходят черно-белыми дымами в ожидании неприятного момента погружения в пучины.
Адмирал Тови одобрительно прищелкнул языком и, качая головой, объявил:
– Это, пожалуй, не хуже ночных бомбардировщиков…
И, еще раз оглядев фото, самокритично добавил:
– При ночном бомбометании такая точность и кучность поражения вряд ли достижимы… Как вы говорите, это называется?
– Это называется «лучи смерти», – пояснил шеф «МИ-6». – Как раз то, о чем нас предупреждал президент САСШ.
– Французское изобретение?
– Теперь уже и не скажешь… Оно есть у французов, у американцев и у русских … А кто там был первым, теперь не узнать.
Черчилль, хмурясь, поправил его.
– У русских ничего нет! Все нормальные русские живут во Франции, и у них нет никакого оружия. Речь, видимо, идет о большевиках?
– Разумеется.
– Почему же такого оружия нет у нас?
Шеф разведки пожал плечами.
– Получается, что мы не готовы к большой войне, что каждую минуту может начаться на континенте?! – продолжил свой вопрос сэр Уинстон. – Почему у наших врагов есть оружие, которым не располагает Британская армия? Кто ответит за это?
Черчилль распалялся все больше и больше.
– Неужели британские мозги хуже французских или тем более большевистских?
– Не хуже, – быстро вставил разведчик. – Мне известно, что наши ученые обращались в военное министерство с подобными предложениями…
Канцлер казначейства стремительно развернулся в сторону военного министра.
– Ах, вот как? Объяснитесь, сэр! Своими действиями, точнее бездействием, вы, господин министр, подставили родину под удар!
Военный министр не остался в долгу и ответил лорду-канцлеру с тем же накалом страсти.
– Да, обращались… Но как можно верить людям, которые не могут представить никакой технической документации для обоснования идеи? Что мне делать, когда ко мне приходит велеречивый краснобай от науки и начинает обещать мне все, прося в обмен деньги на исследования. Огромные деньги! Не пенсы и не фунты! Тысячи!!!
Он встряхнул руками и неожиданно для всех улыбнулся, вспомнив что-то, и уже более спокойно продолжил:
– Как можно верить человеку, который утверждает, что изобрел «лучи смерти», но все забыл и теперь ему все нужно открывать наново… Вы знаете, сколько таких вот людей приходит в военное министерство ежемесячно? Не один и не два!
Тоном ниже, но все еще агрессивно Черчилль напомнил:
– В свое время ваше ведомство поверило Маркони и не пожалело об этом.
Военный министр вернул шпильку назад.
– Поверьте, там далеко не каждый Маркони.
– Кстати, – напомнил о себе шеф разведки. – Раз уж мы упомянули Маркони, то он, по моим сведениям, также занимается «лучами смерти»…
Хозяин кабинета живо обернулся к нему.
– Вот! Муссолини и король Эммануил поверили ему, а вы – нет!
– Маркони бы и я поверил. Во всяком случае, ему наверняка хватило бы ума внятно изложить свои мысли на бумаге…
Адмирал Тови густо кашлянул, и разговор оборвался.
– Я хотел бы, чтоб мы вернулись к обсуждаемому вопросу…Устранили ли мы ту опасность, о которой говорили несколько дней назад?
Черчилль посмотрел на адмирала.
– Кто может дать нам гарантии, что все удалось? Это слишком важное решение, чтоб принимать его, основываясь только на листке глянцевой бумаги…
Он коснулся пальцами фотографий.
– Нам нужны живые, достойные доверия свидетели нашего успеха или нашего поражения.
