– Значит, Инка не просто гуляла, она отправилась к Крамеру и арендовала у него вот эту машину, – рассудила я. – Точнее, не у самого дяди Миши, а у его мальчика. Получается, что крамеровский мальчик – последний, кто видел нашу Инку?
– И если он не расскажет мне все, что знает, то последним, кого он увидит в этой жизни, буду я! – сказал капитан Кулебякин так грозно, что понятливый Зяма тут же начал насвистывать похоронный марш.
С третьего такта капитан к нему присоединился. Мальчики художественно и с большим чувством насвистывали самый известный «Реквием» – моцартовский, что можно было бы считать данью уважения прекрасной Вене, если бы на лицах исполнителей не читалась суровая решимость раскатать сей прекрасный город по камушку.
Я подумала: если Инка не найдется достаточно быстро, столица Австрии рискует не досчитаться пары дворцов и энного количества жителей – начиная с хваленого хорошего мальчика дяди Миши.
Среда
1. Не Катя
Номер был двухкомнатный, очень даже неплохой. Помпезный стиль, в котором неведомый дизайнер выдержал его убранство, мне не слишком понравился, но просторная кровать под малиновым бархатным балдахином с золотыми кистями оказалась неожиданно удобной. Муня похвастался, что сто лет назад на месте этой гостиницы была конюшня императорской гвардии. Ныне величие былых времен приятно дополнил современный комфорт, а лошади, что было не менее приятно, затерялись во мгле веков.
Я сразу же задумалась – с кем же мне придется делить роскошное ложе? Выяснилось, что с Моникой. Из всех возможных вариантов этот казался самым скучным, но зато позволял беспрепятственно насладиться ночным отдыхом. Уже не знаю, какой жизнью я жила до своего второго рождения в проволочном гнезде на австрийской стройке, но последние сутки выдались на редкость утомительными. Вдобавок ко всему Муня- Маня-Моня еще затащили меня на какую-то безумную ночную дискотеку, где я за какой-то час растратила последние остатки сил. Короче говоря, спать хотелось до одури.
Я первой совершила вечернее омовение в псевдомраморной ванне, без промедления удалилась в наш с Моней будуар, распростерлась под сенью балдахина и уснула раньше, чем мои новые друзья собрались пожелать мне спокойной ночи. Зато они не упустили случая разбудить меня поутру.
– Гутен морген, Катиш! – с безупречной дикцией школьной учительницы произнесла Моника, похлопав меня по теплому розовому плечику сухой и твердой, как деревянная лопаточка, ладошкой.
– Гутен морген, гутен таг! – пробурчала я и поспешно прикрыла рот ладонью, пряча зевок и рвущееся с губ продолжение агрессивного стишка: «Бьем по морде, бьем и так!»
Бить Моню я не стала, хотя швырнуть в нее подушку очень хотелось.
Людям, которые прежде имели несчастье будить меня на рассвете, везло гораздо меньше, чем Монике. Но я вовремя вспомнила, что обязана огорчительно ранней австрийской пташке Моне и ее русским кавалерам ночным отдыхом в комфортных условиях королевской опочивальни. Поэтому я усилием воли трансформировала злобный оскал в добрую улыбку и подарила ее Монике.
Взглянув на нее, я немного удивилась: моя новая подруга предстала передо мной в купальнике, а на голове у нее была шапочка для плавания. Резиновая шапочка лишь с большой натяжкой (прошу прощения за каламбур) могла сойти за модернизированный вариант классического бюргерского ночного колпака, да и купальник, что ни говори, был очень странной заменой традиционной пижаме. Сразу же захотелось посмотреть, что Моничка обула вместо комнатных тапочек – уж не ласты ли?
– Прикольная у тебя ночнушка, – вежливо сказала я.
– Свимен, – заявила на это Моника.
Сказала – и стоит, ждет моей реакции!
Я потерла лоб, помассировала виски, почесала в затылке (это у меня такой экспресс-массаж мозга). Нет, слово «мен» я хорошо понимаю, мен – по-английски мужчина. Мен – это я люблю (особенно если супермен). Мне только подозрительное «сви» не очень понравилось.
– Свинмен? – с подозрением повторила я.
– Ага! Суперсвин, летящий на крыльях ночи! – мгновенно развеселился внутренний голос.
– Свимен! Фахрен! – занервничала Моничка.
Хамское упоминание какого-то хрена положило конец нашей едва начавшейся дружеской беседе.
– Знаешь, милочка, свин этот твой мен или не свин, а я бы на твоем месте мужиками не разбрасывалась, – ехидно посоветовала я, окинув откровенно соболезнующим взором тщедушную фигурку в купальном костюме. – Если бы я была такой же переборчивой, знаешь, сколько народу пошло бы фахрен?
За бархатной занавесочкой послышался сдавленный смешок.
– А там кто? – напряглась я. – Маня и Муня в уютных водолазных скафандрах?
Смешок превратился в радостный хохот.
– Катенька, Моня зовет тебя в бассейн! «Свимен» и «фахрен» – по-немецки «плавать»! – сквозь смех прокудахтал невидимый за шторкой Муня.
– Ах плавать! – Я тоже рассмеялась. – Это я с удовольствием, но только у меня купальника нет!
– Купальник есть! Правда, открытый, закрытого я не нашел. – Муня перестал скрываться, заглянул к нам под балдахин и окинул заинтересованным взглядом мою фигуру, небрежно задрапированную сбившимся одеялом. – Бюст – четвертый номер, правильно?
– Отличный глазомер, – слегка смутившись, похвалила я.
– Отличный бюст!
Моня вручила мне купальник и ушла из комнаты, вытолкав впереди себя и Муню, который хотел остаться, ссылаясь на необходимость помочь мне с завязками купальника.
Он оказался ничуть не хуже, чем Монин глазомер. Оба предмета – и верх, и низ – сидели на мне идеально.
– Это потому, что у тебя идеальная фигура! – польстил мне внутренний голос.
Его правоту дружно подтвердили Муня и Маня, которым я не замедлила явиться во всей своей красе. Думаю, этот выход в купальнике был достоин финала национального конкурса красоты. Только Моня ничего не сказала, молча набросила мне на плечи казенный махровый халат.
– Завидует, замухрышка! – не без сочувствия сказал по этому поводу мой внутренний голос.
Я вообще-то девушка не злая и внешностью своей не кичусь. Ну повезло мне родиться красивой, зато счастья особого что-то не видать… По этой причине я едва не загрустила, но тут мальчики подхватили меня под белы рученьки и повели в бассейн. Не охваченная мужским вниманием Моня топала в авангарде нашей тройки с полотенцами.
Вообще-то, от бассейна при гостинице я ничего особенного не ожидала, полагая, что это будет бонусное приложение к сауне – лоханка три на пять метров (бывшая поилка для четвероногой половины гусарского полка).
Я ошиблась: бассейн оказался не так уж плох – двадцатиметровый, и даже с дорожками. В голубой водичке барахтались два упитанных мужичка. Плавали они настолько медленно, что было непонятно, каким чудесным образом такие крупные организмы держатся на поверхности воды. Это заставляло вспомнить русскую народную поговорку о том органическом продукте, который никогда не тонет, и эта ассоциация сильно компрометировала незнакомых мужичков. Впрочем, я на них не засматривалась, гораздо больше меня интересовали собственно водные процедуры.
Сбросив на руки предупредительному Муне махровый халат (непотопляемые толстяки восторженно
