Самоучитель игры на мировой шахматной доске

стратегию.

Всякая национальная стратегия есть способ утилизации уникальных ресурсов страны для достижения государственной цели. Эти два фактора — цель и уникальный ресурс — образуют ту ось, вокруг которой вращается процедура планирования.

В нашем случае ситуация вырождена, поскольку единственной приемлемой государственной целью Республики Беларусь является объединение с Россией. Само по себе это означает, что провозглашение белорусского суверенитета было стратегической ошибкой: стоило ли добиваться независимости, если через двенадцать лет приходится решать задачу, как бы эту независимость отдать или при особо благоприятных обстоятельствах продать?

Что же касается уникальных ресурсов, то по крайней мере один такой ресурс у страны имеется. Речь идет о ее географическом положении. Белоруссия представляет собой, по терминологии Сунь-цзы, типичную «местность-перекресток».

Территория «белорусского балкона» необходима для развертывания давления Запада на Россию. Это суждение, впервые сформулированное полководцами Речи Посполитой, было блестяще аргументировано в 1941 году танками Г. Гота и Г. Гудериана.

Территория «белорусского балкона» может также быть использована Россией для оказания воздействия на Европу. В 1944 году эта геополитическая истина была продемонстрирована К. Рокоссовским в ходе блестящей операции «Багратион».

Хотя почти все белорусские дороги вытянуты в широтном направлении, территория «белорусского балкона» предоставляет возможность быстрого и неожиданного маневра вдоль меридиана. Примерами подобных операций служат сосредоточение 2-й (неманской) русской армии против Восточной Пруссии в августе 1914 г., поворот 2-й танковой армии Г. Гудериана на Киев летом-осенью 1941 г., развертывание войск И. Баграмяна и И. Черняховского против Прибалтики в 1944 г. Можно сформулировать общее правило, согласно которому при любом конфликте России и Европы стороне, захватившей инициативу, выгодно владение Белоруссией. Понятно, что хотя здесь приведены военные примеры, как более наглядные, это правило выполняется также при торговых, конфессиональных, идеологических и цивилизационных конфликтах.

Тем самым оказывается, что маленькая Белоруссия, лишенная природных ресурсов и обладающая совершенно недостаточной дорожной сетью (к тому же сильно поляризованной), имеет отчетливое геополитическое значение. По крайней мере, так обстоит дело сейчас, когда мир в значительной мере потерял стабильность, а создание новых региональных государственных объединений находится в зачаточном состоянии. Сегодня минская автострада — ключ к Москве, Вильнюсу и Киеву. Но прежде всего она — ключ к Польше.

Стратегическое планирование за любые страны Восточной Европы (в том числе за Россию) неизменно сталкивается с «проблемой Польши». Эта страна, образующая самостоятельную культурную страту Евроатлантической цивилизации[106], связывает западную и восточную ветви христианства, что определяет выдающуюся роль Варшавы в современном многополюсном мире. К сожалению, исторический опыт Польши делает ее враждебной России, что может привести к ряду проблем и даже поставить под сомнение русский национальный проект. В этой связи значение для России территории Республики Беларусь, возможно, придется переоценить.

К сожалению, сама Белоруссия не является и в ближайшее время не станет субъектом проектирования мирового пространства. Поэтому Минск не может самостоятельно сконструировать такую международную обстановку, в которой Россия будет отчаянно нуждаться в белорусских коммуникациях. Но, насколько можно судить, эта обстановка сложится естественно — в силу уже сформировавшейся политической инерции. Белорусское руководство обязано грамотно распорядиться этим шансом.

Следует еще раз подчеркнуть: военные аналогии используются здесь только для наглядности построений. Современная стратегия подразумевает торговую экспансию, информационное давление, семантическую блокаду, юридическую дискриминацию. Война XXI столетия есть столкновение проектов, а не армий.

Но если информационно-проектное взаимодействие есть «сознание» современной стратегии, то «вещественная война» — танковые рейды, воздушные удары, пехотные прорывы — образует ее подсознание. Необходимо в обязательном порядке учитывать, что «географическое место точек»: плацдарм, пригодный для физического развертывания материальных армий, всегда можно использовать для виртуального развертывания информационных армий.

Таким образом, геополитический ресурс Республики Беларусь есть в то же время и ее информационный ресурс.

Мы пришли к выводу, что основой стратегического планирования за Белоруссию, СГ или за те круги в России, которые заинтересованы не только в самом союзе с Белоруссией, но и в тех шагах, которые логически вытекают из такого союза (а речь может идти только о создании русского цивилизационного проекта как альтернативы ЕС и включении Польши в орбиту этого проекта), должна быть концепция виртуальной геополитики.

Эта концепция использует такие семантические конструкты, как «собирание русских земель», «новая Империя», «естественные границы России», «возрождение сверхдержавы», но лишь в качестве информационного прикрытия подлинной русской проектно-сти. Разворачивая в мировом проектном пространстве виртуальные геополитические смыслы, Россия отвлекает внимание Запада от своих действий по конструированию на евразийском континенте новой геоэкономической и геокультурной общности, имея в виду в подходящий момент «обменять» согласие дезавуировать свои «имперские амбиции» в Европе на признание де-юре сложившего положения вещей в Азии.

Стратегия «виртуализации геополитики» требует от Минска быстро насытить свое информационное пространство новыми смыслами. Поскольку русский (наряду с белорусским) является государственным языком Белоруссии, эта задача не вызывает трудностей. Более того, она позволяет придать Беларуси государственную уникальность и определить место страны в мировом/федеральном разделении труда.

Белоруссия должна приобрести статус страны — испытателя социальных технологий. Прежде всего речь идет о российских социальных технологиях[107]. Для подобных экспериментов государство с небольшой плотностью и значительной однородностью населения, с полностью зависимой экономикой и централизованной политической системой подходит как нельзя лучше.

Практически речь идет об использовании Белоруссии как «вынесенной площадки» социальных (постиндустриальных) производств. Аналогичным образом Индия и страны Юго-Восточной Азии использовались как площадка индустриальных производств. При всей опасности соответствующих предприятий для природной и культурной среды такая политика привела к быстрому экономическому подъему и превратила Индию в третью военную державу мира, а азиатских «тигров» — в самые динамически развивающиеся страны Ойкумены.

Предоставив свою территорию для российского социального экспериментирования, Белоруссия извлечет тройную прибыль:

• во-первых, подобные эксперименты, разумеется, оплачиваются, если не в мировой валюте, то в форме тех или иных преференций;

• во-вторых, Белоруссия займет определенное место на формирующемся рынке социальных (постиндустриальных) технологий;

• в-третьих, те технологии, которые окажутся успешными, будут бесплатно развернуты на территории республики.

Следует также учесть, что подобная «концессионная практика» насыщает белорусское информационное пространство русскими смыслами, притом — инновационными смыслами, а также «привязывает» Россию к Белоруссии, что является, как отмечалось выше, основной целью любой разумной стратегии за Беларусь.

Заметим в заключение, что предложенная «постиндустриальная концессионная схема» допускает интересное и довольно неожиданное развитие.

Территория Белоруссии может быть использована для физического размещения тех российских структур, функционирование которых на территории РФ нежелательно по внешнеполитическим соображениям или невозможно ввиду прогнозируемой негативной реакции российской