обращать внимание. Пожалуй, только в прекрасном фильме «Красная палатка» У. Нобиле говорит на проходящем в его воображении суде: «Мне было больно» и получает отповедь от Линдберга: «Мне плевать на твою боль! Там у вас, кажется, механик ногу сломал в трех местах…»
Но человек — даже в адмиральском мундире, — остается всего лишь человеком. Многие поступки Рожественского, возмутившие корабельного инженера Костенко и баталера Новикова, являются просто сигналами полнейшего психологического неблагополучия. По-хорошему адмирала нужно было списывать с эскадры по болезни. Ну, не хватило человеку запаса нервной энергии! Пусть его осудят те, кому суждено было дойти до такого же полного истощения психических сил.
Впрочем, и позиция Линдберга тоже является правильной, не так ли? Тысячи русских моряков своими жизнями заплатили за то, что их адмирал не сумел справиться со своими проблемами.
Хотелось бы заметить, что вопросы психологического обеспечения операций до сих пор в достаточной степени не разработаны. Если в «штабе», сопровождающем на ответственных соревнованиях шахматиста, достигшего уровня всего лишь международного мастера, обязательно будет профессиональный психолог, массажист-«ману-алыцик», может быть, и «заезжий биоэнергетик (на полставки)», если на том же соревновании спортсмена сопровождает жена — или, если это необходимо для обеспечения комфортного состояния, — несовершеннолетняя любовница, то ответственный командир, решающий на поле боя судьбу Империи, должен справляться со всеми своими проблемами сам, без так называемых «шахматных штабов». Иногда трудно понять логику государственного управления победами… И Сюжеты начинают играть задолго до того, как человек оказывается в ловушке ответственности одного за всех. Сюжеты, выпущенные на волю адмиралтейскими или еще какими чиновниками, у которых никогда не было реального, полевого опыта, предопределяют исход события и хоронят под обломками судьбы того, кто сделает неверный ход.
9. Конечно, путь через Корейский пролив проходит в непосредственной близости от основных японских баз, вследствие чего усиливается опасность минных атак. Однако опыт боев 1-й Тихоокеанской эскадры показал, что опасность таких атак невелика. (В обоих флотах ни один корабль не получил ни одного торпедного попадания в открытом море. «Севастополь» при гибели Порт-Артура, стоя на якоре, отбил несколько атак десятков японских миноносцев, повредив восемь из них. Из 180 выпущенных по нему торпед попали только две, причем броненосец остался на плаву.)
10. Возможности старых и тихоходных японских миноносок можно оценить как близкие к нулю.
11. Бой с линейными кораблями противника в Корейском проли ве не более вероятен и не более опасен, чем в любом другом месте.
Рожественский несомненно учитывал, что за все предшествующие месяцы войны ни один броненосец не был потоплен артиллерийским огнем в морском бою. Из русских кораблей: «Петропавловск» подорвался на мине, остальные броненосцы были затоплены командами при сдаче Порт-Артура. Японцы потеряли оба свои броненосца от мин. Более-менее понятно, что Рожественский старался выбрать такой маршрут, при котором минимальна была бы минная опасность, и глубокий Корейский пролив отвечал этому требованию.
Решение адмирала Рожественского: флот идет через Корейский пролив — кратчайшим путем во Владивосток.
Итак, на первом — стратегическом — этапе Того добился всего, чего хотел: эскадренный бой становился неизбежностью. Оставалось выиграть этот бой.
Рожественский спокойно относился к перспективе морского сражения. С практической точки зрения оно только способствовало бы созданию определенной спайки в командах (японцы, преградившие путь во Владивосток, были бы более ненавистны матросам, нежели собственные офицеры и даже сам адмирал). С теоретической точки зрения он должен был повторять бой 28 июля/11 августа.
Рожественский учел уроки этого боя, отдав свой единственный приказ: «следовать курсом №23, в случае выхода из строя „Суворова“ эскадру ведет следующий мателот». Тем самым ситуация боя в Желтом море, когда выход из строя флагманского корабля привел к тому, что фактически удавшийся прорыв флота сорвался, эскадра распалась на части и распределилась по близлежащим нейтральным портам, исключалась.
Рожественский, вероятно, оценивал потери в один броненосец и один-два старых крейсера при практически эквивалентных потерях японцев. Это была вполне приемлемая цена за скорейший приход во Владивосток.
Еще раз подчеркнем: отсутствие всякого плана боя, нежелание что-либо обсуждать с флагманами и командирами кораблей было следствием:
Усталости адмирала и других командиров (для них всех бой был не более чем досадной помехой перед родным берегом).
Глубокой уверенности адмирала в том, что современный морской бой не выигрывается вообще, и, во всяком случае, не выигрывается маневром.
Того — на основании всего предшествующего опыта — должен был прийти к тем же выводам, но они его явно не устраивали — ему была нужна только победа.
Чудес, однако, не бывает, а граничные условия принятия решения требовали от Того придумать чудо.
Сражаться должны были корабли равных классов. В общем, в равных по силе эскадрах. Вся война до сих пор наглядно демонстрировала величайшую живучесть современных кораблей.
Единственным козырем Того было преимущество в эскадренной скорости. При правильном руководстве боем это преимущество позволяло навязать противнику дистанцию боя.
На первый взгляд Того следовало стремиться к бою на минимальных дистанциях (тем более что на этих дистанциях сказалось бы его явное преимущество в промежуточном калибре артиллерии). Я убежден, что девять из десяти командиров поступили бы на месте Того именно так: бой на малых дистанциях, беспорядочная свалка, надежда на самурайский дух и высшие силы.
Но Того исходил из того, что гораздо легче выиграть равную позицию, нежели проигранную. К тому же подставлять свои корабли на дистанции пистолетного выстрела под облегченные русские снаряды повышенной бронебойности ему совершенно не хотелось. И он предложил фантастический вариант (фантастический, исходя из поставленной цели — полной и громкой победы) — бой на сверхбольших дистанциях.
При этом, разумеется, бронебойные снаряды теряли всякий смысл: броня на таких дистанциях не пробивалась. И Того возложил свои надежды на тонкостенные фугасные снаряды, бессильные против поясной брони, нелегко сокрушающие небронированные части кораблей и вызывающие пожары.
Идею следует признать удачной, но недостаточной для достижения результата. При существующей технике стрельбы вероятность попадания на больших дистанциях была близкой к нулю. Между тем фугасные снаряды, не пробивающие брони, могли произвести сколько-нибудь значительный эффект лишь при массированных попаданиях. И Того решает использовать преимущество в эскадренной скорости для того, чтобы добиться осуществления классического маневра «кроссинг Т».
Собственно, «кроссинг Т» является основной и едва ли не единственной формой использования преимущества в эскадренной скорости. Суть маневра сводится к тому, что головной корабль противника оказывается под концентрическим огнем всей эскадры, в то время как последующие мателоты практически вообще лишены возможности участвовать в бою.
Но сосредоточение огня даже двух кораблей по одному кораблю противника требует приборов управления стрельбой, которые еще не были изобретены. И действительно, приказ Рожественского «сконцентрировать огонь по головному кораблю неприятеля» привел к тому, что море вокруг «Микасы» кипело от ударов снарядов, и различить на этом фоне всплески от падений снарядов конкретного корабля было невозможно. Тем самым невозможной оказалась пристрелка и вообще какое-либо управление стрельбой.
Идея Того сводилась к поражению кораблей неприятеля вообще без пристрелки. Эскадра вела огонь на определенную дистанцию в определенном направлении — снаряды «фокусировались» (подобно тому как фокусирует лучи сферическое зеркало). Если корабль противника пытался выйти из фокуса, смещалась вся охватывающая эскадра, добиваясь сохранения фокусного расстояния.
(Военный анекдот. Экзаменатор: А что вы будете делать,
