а десятки и сотни направлений исследований. Это обеспечивалось «пестротой» и многоукладностью мира – с одной стороны, войной и торговлей – с другой. В эпоху глобализации вариабельность мира свелась к минимуму: все делают одно и тоже. Но вполне может оказаться, что мы «ищем, не там, где потеряли, а там, где светло».
Сегодня Россия в очередной раз решает, что лучше: оперативно импортировать весь комплекс технологий (лучше, вместе с носителями, а, заодно, системой образования и государственным языком), или построить свою собственную инновационную систему.
В 2001 г. исследовательской группой «Конструирование Будущего» была предложена гипотеза, согласно которой в жизнеспособном развивающемся обществе «в среднем» (усреднение производится в масштабе поколения, то есть на уровне 20 – 25 лет) должен соблюдаться детальный баланс между двумя принципиально различными типами технологий. К первому типу относятся технологии, способствующие выживанию и процветанию Человека Разумного, как биологического вида, существующего во вполне определенной материальной среде и использующего в своих интересах ресурсы этой среды. Несколько упрощая, можно сказать, что эти технологии конвертируют информацию/знания в иные вещественные ресурсы (прежде всего – в пищевые). Ко второму типу технологий принадлежат социальные механизмы, создающие и поддерживающие гармонию между человеком и «второй природой»: искусственной средой, образованной совокупностью технологий первого типа. Другими словами, технологии первого типа заключают в себе объективные возможности истории и отвечают на вопрос «что происходит?», а технологии второго типа управляют субъективными вероятностями и отвечают на вопрос «как именно это происходит?»
Всякий дисбаланс между ускоряющими (физическими) и управляющими (гуманитарными) технологиями заключает в себе риск. Если дисбаланс становится нестерпимым, и мир подходит к одному из двух Пределов Развития: Пределу Сложности, для которого характерна дефициентность управляющих технологий, или Пределу Бедности, где недостает технологий ускоряющих, тогда речь идет о перспективе полномасштабной социальной катастрофы, то есть о взрывном разрушении общественных институтов с последующей технологической деструкцией (первичным упрощением), восстанавливающей утраченное равновесие2.
Если принять гипотезу исчерпанности индустриальной фазы развития и близости цивилизации к соответствующему фазовому барьеру, придется признать, что технологический дисбаланс уже достиг критического порога. Такой же вывод следует из формального анализа соответствия «ускоряющего» и «управляющего» технологических пространств.
В этих условиях участие России в общемировой гонке за приоритетное владение несколькими технологиями так называемого «мейнстрима» бесперспективно. Оно опасно, поскольку только приближает общество к Пределу Сложности и первичному упрощению в форме войны или социального катаклизма. Оно не нужно, поскольку технологии «мейнстрима» по определению продаются на рынке, и, значит, если они нужны, их дешевле и проще купить за нефть3. Наконец, оно бессмысленно, поскольку в этой области работают практически все западные знаниевые корпорации и человеко-машинные системы; шансов опередить их нашей уникальной «ручной сборкой» нет никаких.
Постановка задачи: расширенное воспроизводство инноваций
На первый и даже на второй взгляд, нам угрожает, прежде всего, Предел Сложности, недостаточность пространства гуманитарных технологий. В действительности, все обстоит еще интереснее: вблизи барьера технологические пределы смыкаются. В условиях стихийного развития науки в течение всего XX столетия и избирательного, продиктованного модой и рядом полуслучайных обстоятельств расцвета технологического «мейнстрима» пространства гуманитарных и физических технологий оказались полностью разбалансированными. В результате в некоторых знаниевых областях технологическое развитие Земли избыточно и соответствует оформленной когнитивной фазе, при этом ряд технологий, критических для постиндустриального перехода, отсутствует даже в проекте.
Одной из таких технологий является массовое производство инноваций.
Определим «инновацию» как форматированный укрупненный распакованный смысл, не актуализированный ранее и обладающий заданным юридическим статусом на некоторой территории в течение определенного промежутка времени.
(1) Здесь «форматирование» означает, что смысл представлен в форме, допускающей трансляцию, то есть передачу неопределенному числу лиц.
(2) «Распаковку» следует понимать как установление семантического спектра всей системы понятий, ассоциированных с данным смыслом.
(3) Использование фундаментального информационного понятия «смысл» подразумевает, что инновация имеет деятельностное содержание и обладает способностью устанавливать связи.
(4)Юридический статус инновации устанавливается в определяемом законом порядке. Легитимизация, разумеется, не сводится к патентованию. И не только потому, что гуманитарные технологии не могут быть запатентованы, но и ввиду пассивности, «недеятельности» патента. Легитимизация описывает пространство, где данная инновация «имеет право на реализацию»4.
Не все инновации могут обращаться на рынке. Часть инноваций допускает непосредственное или опосредованное субъектное применение (существует физическое или юридическое лицо, или группа лиц, которым эта инновация нужна, и они готовы – в той или иной форме – за нее платить), такие инновации могут быть потреблены и оплачены. К ним относятся:
Изобретения (например, «кубик Рубика»);
Технологии (в частности, «непрерывная выплавка стали»);
Ноу-хау (скажем, «Microsoft Windows»);
Бренды (любой рекламный дискурс).
Инновации альтернативного типа могут быть утилизированы, но не потреблены. Они не допускают субъектного применения и не могут быть оплачены в рыночном смысле этого слова:
Гуманитарные технологии (одним из примеров служит майорат);
Идеи (полет или вакцинация или сценирование Будущего);
Социальные практики (шариат);
Цивилизационные принципы («развитие», «гармония», «милосердие»).
Инновационная система есть совокупность инновационных институтов, действующих в связном юридическом пространстве, заданная вместе с форматами, описывающими их деятельность. Целевой «рамкой» инновационной системы является создание и утилизация инноваций, функциональным содержанием – управление инновационной деятельностью. Другими словами, мы имеем дело с социальной «машиной», производящей инновации.
Экономика является инновационной, если она, в частности, обеспечивает расширенное воспроизводство инноваций (то есть ее инновационная система обладает чертами автокаталической системы по И.Пригожину: она открыта, неравновесна, способна к самовоспоизводству и развитию). Экономика Европы 1820-х или 1910-х гг., не говоря уже о 2000-х гг., не может быть признана инновационной, хотя первые две обладают некоторыми чертами такой экономики и являются ее локусом.
Индустриальная экономика инновационна настолько, насколько она развивается быстрее, нежели экспонента с показателем, равным ставке рефинансирования центрального банковского учреждения страны. Для России в последние три-четыре года это требование выполняется (хотя превышение не очень велико), поэтому А.Кудрин все-таки прав не до конца: в российской экономике есть измеримая инновационная составляющая.
Следует подчеркнуть, что инновационная экономика всегда имеет коэффициент полезного действия ниже 100 процентов, так как в обязательном порядке содержит процесс внутреннего обращения инноваций. В этой связи бессмысленен излюбленный чиновниками и олигархами вопрос: «А почему я должен за «это» платить?» Покупая бензин для машины, мы оплачиваем не только ту его часть, которая производит полезную для нас работу (вращает колеса), но и ту, которая идет на нагрев окружающей среды. Общество устроено так, что за быстрое экономическое развитие приходится переплачивать, финансируя не только то, что нужно «здесь и сейчас», но и то, что, возможно, нигде и никогда не понадобится. Кстати, в этой логике сосредоточение исследований на нескольких «мэйнстримных» направлениях – сродни попыткам создать вечный двигатель второго рода.
Инновационная устойчивость государства есть величина, характеризующая долю нововведений (долю
