оправдавшихся надежд.
Сейчас, с высоты начала XXI столетия, шестидесятые видятся мне как фальстарт, неустранимая конструкционная ошибка. Попытка реализовать цели, заведомо недостижимые при имеющихся средствах. Но, может быть, все не так просто, и необходимые ресурсы были выделены?
На фоне 1960-х годов предыдущее десятилетие как-то теряется, хотя на его 'счету' такое историческое явление, как первый спутник. У нас – в СССР / России принято рассматривать эпоху 1948 – 1953 года, как позднейшие и наиболее тяжелые, 'темные' годы сталинского режима, время 'тишины'. Затем – смерть Сталина, безвременье и – запуском Спутника начинаются уже 1960-е годы. У Запада были свои причины вытеснить 1950-е годы в коллективное бессознательное – тяжелые и неожиданные потери в Корее, привыкание к угрозе ядерного нападения, осознание того, что 'холодная война' окажется долгой и трудной.
Между тем, именно искусство 1950-х наполнено ощущением радости и рассвета. Именно в пятидесятые годы в Калифорнии начала формироваться гедонистическая элита, столь необходимая по Т.Лири – Р.Уилсону для инсталляции пятого, нейросоматического контура психики, контура освобождения от убеждений обыденной жизни, контура, раскрывающего человеческие 'муравейники' навстречу Вселенной.
Советский Союз – под мудрым руководством товарища Сталина или вопреки этому руководству – своим путем шел к 'пятому контуру'. Через осмысление и переосмысление опыта войны, через понимание феномена японских 'камикадзе' и собственных подпольных групп и партизанских отрядов.
Стравинский и Шостакович не писали для сытых, упростившихся до позиции силы новых буржуа и их прагматичных деток. Они писали о людях, которые бьются за свой когнитивный проект, путаясь в сетях наведенных идей, о верующих атеистах, дерзнувших строить царство Божие на Земле на одном только вдохновении и чувстве локтя. Страна подросток. Россия и сегодня осталась такой, только те, кто помнит свое детство, не дадут соврать – подросток это творчество, мечта, жестокость и произвол. Качнулся маятник.
Куда бежать от себя? В отрицание? Если человек в тринадцать неполных лет любил яростно и страстно, то, что же, с высоты своих пятидесяти – презирать себя за неадекватность избранницы? Так же и с историей. В ней был Сталин и сталинские репрессии, в это же время были Шостакович, Кобалевский, Баснер, Свиридов и Прокофьев, Гроссман, Ахматова и Пастернак, звучала музыка и рождались стихи. Уродливую форму, которую отлил Сталин, люди заполнили энергиями иных миров, и Грааль взорвался. Стенки сосуда не выдержали.
Проект 'обновленного Союза' был разрушен на стадии инженерного осмысления – наверное, он не мог не быть разрушен – при столь высоком оперативном напряжении и столь различных векторах развития – но того, что удалось 'собрать' и вновь пустить в дело при утилизации проекта, хватило, чтобы создать феномен шестидесятых.
Если, вместо того, чтобы искать виноватых, прослеживать с любовью линии судеб, то выяснится, что в это самое послевоенное тоталитарное время, Бог запросто гулял среди людей – иначе откуда столько музыки, стихов и восхитительной романтической прозы? От подростка с его вечным другом Зигмундом Фрейдом, таких талантов не дождешься. То ли Всевышний был как-то лоялен к коммунизму, то ли 'меж оплывших свечей и вечерних молитв' бродил какой-то еще неведомый духовный пастырь, но в 1953 году, а, точнее, начиная с 1948 года, создавался пласт культуры перехода от страстей по коллективному труду к гимну индивидуальной свободы.
Паровоз взорвался: умер диктатор Сталин в один день с композитором Прокофьевым, – вагоны, набрав прежде невиданную скорость, по инерции ехали в грядущую 'революцию сознания' шестидесятых, время физиков и лириков, космической гонки и расцвета полу запрещенной литературы, 'где колеблется розовый, немигающий утренний свет'.
Роман И. Ефремова 'Час быка' вышел, но был изъят. Его, как водится, доставали и читали. Там было написано про то, что у нас в России случилось. Кому-то было выгодно закрыть простую цивилизационную истину: 'лучше быть беднее, но подготовить общество с большей заботой о будущем'. Кто, интересно, за ее прикрытие был даже готов рассекретить западные паттерны потребления? В восьмидесятые поезд коммунизма встал на прикол и далее был втихую сдан в металлолом.
В 2002-м на молодежном семинаре по геополитической стратегии России, юная леди с музыкальным образованием сказала, что, если эпоха не создала своей музыки, значит, никакой эпохи и не было.
Сколько времени нам будут еще светить ремейки? Хотя? Что музыке – взорвавшийся когда-то политический тягач?
Битлз ознаменовали 'революцию сознания' в Америке, Американский Университет Мастеров (АУМ) в 60 -е годы создал теорию постличиночной, свободной, стадии развития человечества. Российские барды 60-х лирично оплакали недостаток проектности у русской интеллигенции. Вновь объединенная Германия породила в конце 90-х имперские гимны 'Rammstein'. Осколки российского Рока разбились об ожидания перемен. Масс-культура, заполнившая сегодняшние стадионы, с трудом причисляется к музыке. По крайней мере – к божественной.
У нас в России во время концерта в филармонии не закусывают, а в Австралии- приносят одеяла, расстилают на свежем воздухе в парке, кушают и слушают классическую музыку. Потребление… Чья это мать? Не знаете?
2004 г
Будущее, которое мы потеряли
Альтернативность истории
Любить классическую советскую фантастику начала 60-х годов сейчас не модно. 'Коммунистическая пропаганда!' – новый ярлычок надежно сменил прежние идеологические клейма. 'Английский шпион' И. Ефремов в глазах нынешних либералов едва ли теоретик тоталитаризма. Недалеко ушли от него и братья Стругацкие, для творчества которых, как вдруг оказалось, характерно 'пренебрежение к человеку, если он не боец передовых рубежей'[1].
Вряд ли есть надобность ломиться в открытую дверь, доказывая роль 'Часа быка', 'Понедельника…', 'Обитаемого острова', 'Улитки…' в разрушении тоталитарной идеологии. Негативное, критическое начало сейчас не столь интересно, как начало созидающее: 'стандартная модель будущего' по Ефремову- Стругацким.
Коммунистическая Утопия
Идея о переустройстве мира существует столько же, сколько и сам мир. Попыткам спроектировать идеальное общество несть числа. Время от времени дело доходило и до крупномасштабных экспериментов, которые все без исключения дали резко отрицательные результаты.
На этом основании, кстати, сейчас отвергается сама идея 'светлого будущего'. Безнравственными – с точки зрения приоритета общечеловеческих ценностей – считаются не только практические действия, но даже размышления на подобные темы.
Между тем, с позиций нормальной (то есть, не общечеловеческой, а просто человеческой) логики, провал большевистского эксперимента ровным счетом ничего не доказывает. (Ну, кроме того, что 'ежели человека не кормить, не поить и не лечить, то он, эта, будет, значить, несчастлив и даже, может, помрет. Как вот этот помер.') Если некто, нацепив восковые крылья, сиганул с колокольни, не надо писать в некрологе, что покойник доказал принципиальную невозможность создания летательных аппаратов 'тяжелее воздуха'…
Желание построить идеальное общество, несомненно, имеет источником эгоистическое недовольство человека своим положением. Как и любой прогресс вообще. Но есть и объективные факторы, способствующие жизнеспособности таких устремлений. Если оценивать социальную энтропию через меру нереализованной социальной работы, окажется, что 'КПД' любого современного государства пренебрежимо мал. Иными словами, подавляющая доля человеческой активности – времени, сил, материальных средств – расходуется на попытки достичь заведомо невозможных целей и на сколько-нибудь полезную (хотя бы субъективно) деятельность ресурсов почти не остается.
(Два зама претендуют на место начальника. По крайней мере одному из них это место точно не достанется. Усилия, направленные на достижение этой цели, ушли в 'социальное тепло' – эмоции типа 'обида, зависть, ненависть' и, в конечном счете, порождают 'синдром длительного унижения', комплексы, мании'.[2]' – И часто так бывает? – Всегда.')
