понять, как сильно вы нам мешаете. Что касается того первого покушения на вашу жизнь, то скажем прямо: это была грубая ошибка, позорный провал некомпетентных людей, стремившихся порадовать нас. Мы не обрадовались. Наш изначальный замысел состоял не в том, чтобы убить вас таким образом.
– А в чем же состоял ваш изначальный замысел? Сантинелли улыбнулся:
– Наш изначальный замысел предполагал судебный процесс против школы Доброго Пастыря в Бэконе- Корнере, месте нынешнего вашего проживания. Ваше неожиданное появление и вмешательство в наши планы явилось для нас полным сюрпризом.
Салли почувствовала необходимость удостовериться в правоте своего предположения.
– Так значит в конечном счете именно вы несете ответственность за судебный процесс против христианской
Школы?
Сантинелли кивнул.
– Люси Брэндон сначала связалась с нашим местным филиалом, филиал связался с вышестоящим отделением нашей организации, а оно связалось с нами – и мы решили, что дело может оказаться выгодным. И немедленно употребили нашу власть и влияние.
– Но конечно, все это делалось не ради девочки Эмбер?
Сантинелли обменялся взглядами с прочими присутствующими. Да, Стил говорил правду: эта женщина действительно резка.
– Очевидно, у вас нет иллюзий относительно нашей заботы о безопасности, правах и благополучии детей, особенно, когда ААСГ регулярно защищает интересы людей, занимающихся детской порнографией и сексуальными домогательствами по отношению к детям. – Он откинулся назад, высоко подняв подбородок, постукивая кончиками пальцев друг о друга и глядя ей в глаза в ожидании ответа.
Салли с трудом усмехнулась одним уголком рта и кивнула.
– Как вы прекрасно себе представляете, подлинная цель данного судебного процесса состоит не в компенсации ущерба, нанесенного истице, а в создании судебного прецедента, открывающего возможность корректировать и править закон, даже переписывать закон на основании идеального судебного дела.
– Мисс Роу хорошо знакома с нашей целью: достичь перемен в социальной жизни через систему общественного образования, поставленную под контроль государства, – вставил Стил. – Когда-то она сама внесла немалый вклад в достижение этой цели.
Сантинелли кивнул, явно впечатленный этим замечанием.
– Значит, вы понимаете, каким серьезным препятствием на нашем пути являются христиане, покуда им позволяется воспитывать и учить своих детей в согласии с их верой. Еще до поры вашей учебы и работы в «Омеге» мы искали такой закон и такой судебный прецедент, которые можно было бы использовать для уничтожения этого препятствия. И только сейчас нам это удалось.
– Но удалось! – сказал Горинг со злорадной улыбкой. Сантинелли позволил себе улыбнуться столь же злорадно и продолжил:
– Самыми последними законами, выгодными для нас, оказались федеральный закон о финансовой помощи дошкольным детским учреждениям и начальным школам и законодательный акт Мунсона-Росса о защите гражданских прав; как мы и надеялись, оба они представляли собой бестолковую мешанину разных законов и требовали проверки и прояснения в суде. Дело школы Доброго Пастыря идеально отвечало всем требованиям. В нем фигурировали не только федеральные фонды, потраченные на христианскую школу, – а следовательно, вмешательство и контроль государства, – но также и очень полезный для нас, вызывающий всеобщее негодование момент жесткого обращения с детьми, то есть некий рычаг, с помощью которого мы могли заручиться поддержкой средств массовой информации и общественного мнения и привлечь всех на свою сторону, заставив забыть истинную суть дела. Именно такую цель мы и преследовали. Когда разгневанная общественность целиком занята проблемой защиты невинных детей, мы в ее глазах будем выглядеть не менее, чем ревностными борцами за благополучие детей, если с помощью данного судебного процесса утвердим право и долг государства контролировать религиозное воспитание. – Сантинелли не смог сдержать довольного смешка. – И даже когда первоначальная травма, причиненная ребенку – истинная или вымышленная, – забудется и бесследно канет в прошлое, законы останутся в сводах законодательных актов, и государство прочно утвердится в стенах церкви.
Как вы сами учили и как учили вас, стоит лишь установить такой контроль над религиозным воспитанием – и методичное, постепенное уничтожение всей системы религиозного воспитания в целом станет лишь вопросом времени. И тогда люди вроде вас прежней обретут колоссальную, безграничную власть контролировать и воспитывать все слои подрастающего поколения, не встречая никакого сопротивления.
Салли кивнула. Этот катехизис она проходила. Повествование продолжил Горинг:
– Что ж, перспективы, несомненно, открывались самые радужные. Но только до вашего появления. Можете представить себе, в какой шок привело нас известие, что вы вышли из тюрьмы и живете в том самом городе, где мы планировали начать судебный процесс. Еще ужаснее были обстоятельства, сопровождавшие ваше неожиданное появление на нашем пути: наш маленький трофей, та самая девочка, чистая душой, совершенно невинная жертва христианских фанатиков и извращенцев, в один прекрасный день внезапно решила продемонстрировать истинную свою сущность. А! Вижу, вы помните этот случай на местном почтамте! И надо же такому случиться, чтобы из всех людей свидетелем этой вспышки стали именно вы!
Когда миссис Брэндон довела случившееся до сведения своих адвокатов, они доложили о происшествии нам, а мы – зная, кто вы такая, – увидели серьезную опасность в том, что вы можете узнать симптомы болезненного состояния ребенка, тем более, что именно вы являетесь автором того самого учебного курса, который привел девочку в это состояние. Мы понимали, что вы можете серьезно повредить нашему делу, если решите высунуться.
Сантинелли позволил себе скорбную усмешку.
– Но на самом деле мы еще не выработали линию действий, когда один введенный в заблуждение член нашей организации – гм… уже бывший член – взял инициативу в свои руки и заручился услугами наемной убийцы.
– Это часть истории вам хорошо известна, – сказал Горинг.
