так понял, у вас тут с этим строго.
Вова усмехнулся и махнул рукой.
— Да в это время все смотрители у себя по конурам сидят и носу не показывают. Ведь сейчас по расписанию на станции могут находиться лишь дети и пенсионеры, а все остальные должны быть на работах. — Пояснил Игорь.
— А как же… — начал старик.
— А мы редкое исключение, — оба диггера заулыбались. — Все, Вован, добивай и выдвигаемся.
Диггер опрокинул большой глиняный стакан и, поставив его обратно на стойку, вытер губы рукавом. Бармен, что стоял по ту сторону от них, взял стакан и начал бережно его вытирать мокрой тряпкой.
— Ни пуха вам, братцы! — крикнул бармен вдогонку троице и вскинул два пальца от виска.
Оказалось, что платформа была и вовсе пустой, лишь где-то в другом конце пробежали двое мальчишек и скрылись в одном из вагонов. На самой платформе построек было немного, лишь ветхие лачужки, держащиеся на небольших колоннах станции. Мраморное покрытие станции потрескалось, но не потеряло былой оттенок. Все это объяснялось тем, что каждый день уборщицы «вылизывали» швабрами пол по несколько раз и протирали ветхие колонны. Потолок давно бы рухнул, если бы на нем не были приварены свинцовые листы и колонны не укреплены дополнительными балками. По обе стороны рельс расположились двухэтажные общежития, возведенные из былых вагонов Метро. В целом станция завораживала опрятностью, что нельзя было сказать о ее правителях.
Троица почти прошла большую часть платформы, как Кирилл Павлович нарушил тишину и вновь задал наболевший вопрос:
— А чем же, как вы их называете, «толстопузы» платят охране, если у вас в метро запрещены денежные средства?
Игорь насторожился.
— Что значит «у вас в метро»? Вы, я погляжу, не местный. Совсем ничего не знаете. — Вдруг его лицо расплылось в улыбке, больше прежней; подняв руку перед лицом Кирилла Павловича и раздвинув пятерню он произнес. — Такой большой и такой глупый. — Эти слова он выговорил с довольно странным и не знакомым старику акцентом, и все же расценивать это как упрек было нельзя, потому что Вова немедленно рассмеялся. Судя по всему, это была какая-то местная шутка. Ну что ж, у каждого свои мыши в голове. — Не обращайте внимания. — Игорь перестал смеяться и опустил руку. — Вообще охране платят, если так можно выразится, жильем. Они работают, а им и их семьям правительство выделяет жилые блоки в Гидре. И тут-то самая проблема, что их практически невозможно подкупить. Никто не хочет терять жилье и голову от небольшой взятки.
— А как же вам удалось договориться с охраной на блокпосту?
— Ну, я же не говорю, что ВСЕ неподкупны. Скажите мне, кто в наше время откажется от провизии? Ее у нас катастрофически на всех не хватает, а тут всего-то нужно пропустить трех «придурков» и обеспечить запасы семьи на месяц вперед. — Игорь потряс своим рюкзаком, где друг о друга постукивали, набитые едой, консервные банки.
— Ну, впрочем, весьма логично. — Покачал головой Кирилл Павлович.
К этому времени троица уже успела дойти до входа в туннель и спрыгнуть на пути. Буквально тут же, в ста метрах от платформы, во весь туннель возвышались «ставни», с огромными прожекторами, работающими в пол-силы. На «ставнях» сидели пулеметчики, смотрящие куда-то в темноту, и нервно покуривали. Внизу распростерлись мешки с песком и два пулеметных гнезда. Рядом с ними стояли еще пятеро часовых, остальные сидели в сторонке рядом с костром. Только сейчас Кирилл Павлович начал осознавать, что станция была неприступна, и опасаться за собственную жизнь ее жителям не приходилось. Если только от рук «толстопузов»…
— Вы пока тут постойте, а я пойду, договорюсь. — Игорь поправил рюкзак и направился к блокпосту. Кирилл Павлович и Вова остались ждать его у края платформы.
Отсюда было прекрасно видно, как часовые неодобрительно восприняли появление Игоря на своем посту. К нему навстречу вышел человек в зеленом берете и что-то укоризненно сказал. Игорь приобнял часового, и они направились в ближайшее техническое помещение, находившееся сразу перед «ставнями». Через какое-то время они вышли с довольными лицами и пожали друг другу руки. Игорь хотел было позвать жестом старика и Вову, как вдруг резко осекся и изумленно уставился на блокпост. Из глубины туннеля появился сильный и мощный луч, разгонявший темноту и падающий на небольшую стекляшку под самым сводом туннеля. В этот же момент один из сидящих на «ставнях» часовых зазвенел в колокол и огромные ворота начали медленно закрываться. Тут все было понятно и без слов — тревога. Игорь обернулся к напарникам и резким жестом дал понять, чтобы те уходили. Часовой в зеленом берете подбежал к стоявшей на небольшом столике рации и принялся что-то повторять. Ворота поскрипывали, издавая противный металлический скрежет, и через какое-то время захлопнулись; сидевшие вверху пулеметчики одновременно передернули затворы. Настала тишина, было слышно, как главный часовой говорит по рации. Голос до старика долетал приглушенно, и некоторые вещи он так и не сумел разобрать.
— … точно. Задержать,… понял. — Мужчина положил рацию на стол и кивнул в сторону Игоря. — Взять его!
От этих слов сердце у Кирилла Павловича упало, а голова вообще перестала соображать. Вова схватил старика за плечо и потащил обратно на платформу. Там уже начинали толпиться люди, кучами выходящие из подсобных помещений, где находился главный вход в Гидру. Станцию наполнил гул человеческих голосов и странные крики, доносящиеся из вагонов.
Вова поспешил слиться с толпой, чтобы часовые из туннеля не смогли их сразу найти. В голове у Кирилла Павловича творилось непонятное, как и на станции. Что произошло, и что теперь делать — были самыми главными вопросами. Нескончаемая толпа продолжала валить из дверей и прибывать на станцию. Вскоре на платформе тяжело было протолкнуться и не быть задавленным толпой. Крики вновь повторились и раздались выстрелы. Толпа тут же пригнулась и рассосалась у одного из вагонов.
На втором этаже, где находились комнаты диггеров, доносились выстрелы и виднелись вспышки. Через некоторое время перестрелка закончилась, и дверцы вагона открылись. В них показались фигуры смотрителей, ведущие вырывающихся диггеров, матерящихся и извивавшихся как черви. Когда большинство вывели на платформу, одному из них удалось вырваться и дать по морде своему обидчику. Тут же последовал выстрел, и диггер упал замертво. Всех остальных начали выстраивать вдоль вагона. Кириллу Павловичу с Вовой удалось просочиться к самому краю толпы и увидеть всю эту картину. Многие диггеры были ранены и стояли, опираясь на вагон. Многие были раздеты и находились в нижнем белье. Видимо, их застали в самый неподходящий момент. И тут старик увидел дергающегося в руках смотрителей Дениса, изо всех сил старающегося вырваться и дать кому-нибудь по зубам. Его поставили рядом со всеми остальными, в шеренге мелькали знакомые лица, с которыми еще час назад старик вместе завтракал, и направили дуло пистолета ко лбу. Денис перестал дергаться и по-звериному оскалился, сплюнув на ноги смотрителю. Из толпы вышел худощавый человек в униформе охранников станции и с серебристой фуражкой на голове. Он поднялся по лесенке на второй этаж и повернулся к толпе. Люди замолкли и принялись слушать его речь.
— По указу мэра города Новосибирска…
«Ничего себе! — подумал старик. — Они по прежнему считают Новосибирск городом».
— … приказывается привести в исполнение высшую меру наказания — расстрел. — Проговорил знакомый противный голос, который Кирилл Павлович слышал вчера, прячась в схроне. — Приказ привести в исполнение незамедлительно!
Из толпы послышались вздохи и ахи, кто-то заревел и завопил диким голосом:
— Не трожьте моего Сережу! Изверги! Сволочи! Будьте вы прокляты!
— Цельсь! — скомандовал проверяющий. — Огонь!
Толпа зажмурилась, старик тоже. Диггеры гордо смотрели в глаза своей смерти, лишь некоторые не решались поднять взгляд. За это их нельзя было винить. Просто многие не знали, каково это — смотреть в глаза с старухе с косой…
Вова стоял перед Кириллом Павловичем и наблюдал, как его друзья, товарищи, коллеги падают замертво один за другим, пронзенные горячим свинцом. Неожиданно кто-то вцепился обеими руками в плечо
