Переяслов Николай
Подводный реванш
Часть первая.
ПАПАРАЦЦИ
«...Ясно, что «Наутилус» на что-то натолкнулся и дал сильный крен. Вся мебель опрокинулась. Картины, висевшие по стенке правого борта, сместились по вертикальной линии и плотно прилегли своими краями к обоям, картины по стенке левого борта своими нижними краями отойти от обоев на целый фут. Следовательно, «Наутилус» лег на правый борт и в этом положении остался недвижим...
... Все это время мы старались уловить малейший звук внутри «Наутилуса».
— Что это, капитан, случайная помеха?
— Нет, на этот раз несчастный случай.
— Тяжелый?
— Возможно…»
…Оглядываясь сегодня назад, на эти прожитые мною, будто внутри сочиненного кем-то романа, невероятные девять месяцев, я все чаще ловлю себя на мысли о том, не приснилась ли мне вся эта история в некоем растянувшемся до фантастических размеров сне в ночь с 11 августа 2000 года на 12 мая 2001-го? Во всяком случае, если бы я услышал ее из чьих-нибудь посторонних уст, я не поверил бы ни единому слову, это уж точно!
О существовании атомной подводной лодки К-141, известной ныне всему миру под именем «Курск», я впервые услышал лишь утром 14 августа 2000 года, когда главный редактор газеты «Молодежная правда» Владимир Гусаков прочитал нам на планерке официальное заявление пресс-службы ВМФ России о том, что во время проводившихся в Баренцевом море учений Северного флота на атомном подводном ракетном крейсере «Курск» возникли «временные неполадки» и лодка легла на грунт.
— Врут, суки! — прочитав информацию о том, что с моряками субмарины поддерживается полноценная акустическая связь и с надводных кораблей им подается по шлангам воздух, выругался он. — Ребят уже, наверное, рыбы гложут, а эти нам, как всегда, лапшу на уши вешают. Руку даю на отсечение, что там или ядерный реактор взорвался, или произошло что-то не менее серьезное. По моим данным, дно Мирового океана уже давно напоминает эдакое своеобразное кладбище сельхозтехники; разница только в том, что на мехдворах наших бывших колхозов ржавеют списанные за неимением запчастей трактора и косилки, а в морских и океанских глубинах — затонувшие российские подлодки. Думаю, вы еще не успели забыть историю гибели АПЛ «Комсомолец»?.. Вот и давайте, пока не выяснятся истинные причины и объемы аварии на «Курске», попробуем собрать статистическую информацию о том, как часто происходят ЧП с нашими атомными субмаринами. И вообще — тащите все любопытное о наших подводниках и подводном флоте. Пока история с «Курском» будет оставаться открытой (а я думаю, что она протянется не меньше месяца, а то и двух), это будет для всех тема номер один.
— Ну еще бы! — ухмыльнулась, покачивая длинной ногой, Машка Усламова. — Когда в воздухе начинает пахнуть трупами, газеты перестают писать даже о сексе.
— Молодец, правильно понимаешь, — посмотрел на нее с прищуром Гусаков. — Только на этот раз пахнет не в воздухе, а под водой. А потому будь готова в любой из ближайших моментов вылететь в Видяево, на базу подводников.
— Слушаюсь, товарищ адмирал! — ернически козырнула она рукой с зажатой между пальцами сигаретой, и, закончив минут через десять планерку, мы разошлись по своим отделам...
Надо признаться, что поначалу я и подумать не мог, что буду заниматься этим самым «Курском» — ведь всего только два дня назад, то есть в пятницу 11 августа, я впервые перешагнул порог «Молодежной правды» не как ее читатель, а как полноправный сотрудник редакции и, понятное дело, не имел еще ни своих собственных архивных наработок, ни необходимых для их создания связей. Да и вообще я в эти дни ходил, что называется, со съехавшей крышей — мало того что меня, всего лишь каких-то полтора месяца назад получившего диплом журналиста, взяли на работу в одну из самых популярных газет России, так практически в этот же самый день мне подарила свою любовь красивейшая девушка Марьинского района, а может быть, и целой Москвы!
Вообще-то, надо признаться, у меня по женской части как-то не очень раньше ладилось, хотя я вроде и не урод, и не дебил. Рост — метр восемьдесят, не хромой, слава богу, и не горбатый, разве что год назад выписали очки (+ 1,5), но и то я их надеваю только при чтении. А вот поди ж ты — все мои друзья вокруг постоянно с бабами, а я — один...
Было, правда, и у меня за время учебы на журфаке два или три небольших романчика, но это так — не столько я кого-то пленил и обольстил, сколько сами мои партнерши решили поэкспериментировать на предмет того, что я из себя представляю. Чего это, мол, за чувак такой, все время один да один? Вроде, не голубой и с квартирой, надо его посмотреть поближе...
Меня зазывали в общагу на какой-нибудь импровизированный день рождения, где было много водки и дешевого красного вина, но мало закуски, и, стараясь побыстрее раскрепоститься и стать таким же веселым, как остальные, я в основном налегал на выпивку и почти не закусывал (хотя и любил всегда как следует поесть). Понятно, что к концу вечеринки я уже был пьян, как зюзя, и наутро совершенно не помнил того, каким образом меня уложила в свою кровать затеявшая весь этот сабантуй однокурсница и, главное, как я себя проявил с ней в постели. Я тяготился неясностью и, хотя страстно желал повторения ночного эксперимента, чувствовал себя все время скованным, не знал, как себя вести, о чем говорить и, главное, что позволить себе в обращении с подругой, и наш (так толком и не завязавшийся) роман как-то сам собою разваливался.
Но вот что касается Ленки, то здесь все обстояло совершенно иначе. Познакомились мы с ней еще в детском саду, расположенном неподалеку от станции метро «Водный стадион», и целый год воспитательницы и нянечки говорили про нас не иначе как «жених и невеста». Мы и вправду так сильно с ней сдружились, что, расставаясь перед выходными, она спрашивала:
— А ты не станешь гулять до понедельника с другой девочкой?
— Не-е-е, ну их! — изо всей силы тряс я из стороны в сторону головой и в свою очередь выяснял: — А ты меня будешь ждать, если я вдруг съем на улице сосульку и заболею ангиной?
— Ну конечно, — уверяла она.
— А если я надолго заболею? — не унимался я. — На две недели?
— Да хоть на полгода! — успокаивала она. — Но лучше все-таки ешь не сосульку, а конфету, — и совала мне в руку какую-нибудь из завалявшихся в ее карманах карамелек.
Но однажды сложилось так, что я не вернулся в свою группу ни после выходных, ни через две недели, ни через полгода, ни до самого окончания садика. Дело в том, что наша пятиэтажка неподалеку от станции метро «Водный стадион» попала под снос, и родителям предоставили квартиру в новом доме аж на бульваре Яна Райниса — причем я узнал обо всем этом, только когда меня провезли через всю Москву на метро и троллейбусе, а затем ввели в новую квартиру и сказали:
— Вот здесь мы теперь и будем жить. У тебя будет даже своя собственная комната. Правда, хорошо?..
Я прошелся по всем трем комнатам, оглядел просторную кухню, туалет и ванную. Квартира была, без сомнения, намного лучше нашей прежней. К тому же из моего окна можно было следить, как по обеим сторонам густого, как настоящая роща, бульвара пробегают голубые и красные троллейбусы.
— А как же я буду отсюда ездить в свой садик? — спросил я, вспомнив полуторачасовую поездку
