Объяснить ничего не может. Что будем делать?
— Снова торопишься. Ты же говорил, что веришь Аверскому.
— Верить верю, а молоток?
— О молотке мы сейчас самого Аверского спросим. Приглашай сюда.
— Добрый вечер, товарищ Аверский, — приветствовал вошедшего Юрий Николаевич.
— Здравствуйте, — хрипло ответил Аверский.
— Хотим с вами побеседовать. Некоторые факты нам не ясны. Как вы считаете, почему оборвались тросы?
— Я уже говорил, что не могу этого объяснить. Может, износились. Может... Не знаю.
Аверский не поднимал головы. Смотрел он куда-то под стол, чувствовалось, что недоговаривает.
— Поймите, Аверский, сейчас вы должны говорить правду, и только правду. От правдивости ваших показаний зависит ваше будущее...
— Я ничем не могу помочь ни вам, ни себе.
Рот Аверского искривился в болезненной гримасе.
— Мы хотели услышать от вас правду, — голос прокурора стал жестче, — но вы не захотели ее нам открыть. Тогда слушайте. Пожалуйста, Аркадий Владимирович.
— Может, все-таки он сам расскажет? Нет? Ну ладно. Экспертизой установлено, что тросы оборвались не сами по себе, а были перебиты молотком, который мы обнаружили у вас в комнате. Молоток, по заявлению плотника, вы взяли у него за два дня до несчастного случая с Тамарой Павловной. В том, что ваша бывшая жена чуть не погибла, виноваты вы. Признаете это?
— Да.
— Тросы перебили вы?
— Да.
Прокурор внимательно посмотрел на меня. Я понял его взгляд. «Черт, опять будет упрекать меня в излишней доверчивости. Но ведь Аверский производил впечатление человека, не способного на подлость. Если не доверять людям, то нельзя работать следователем. Кто-то из ребят сказал: «Если почувствуешь, что сомневаешься в людях, просись на другую работу, ты больше не следователь».
— Я все расскажу. Можно воды?
— Пейте.
— С некоторых пор мне стало тяжело выступать в номере, сильно болели руки. И я заменил стандартные тросы более эластичными, с амортизаторами. Амортизаторы по инструкции в этом номере запрещены. Я не впервые работал с такими тросами и не думал, что они подведут.
— Почему же стандартные тросы оказались порванными?
— Один человек сказал мне, что за нарушение инструкции меня посадят. Он посоветовал те тросы, с которыми я выступал, спрятать, а стандартные перебить и показать следователю.
— Кто этот человек?
— Мне бы не хотелось называть его. Он желал мне добра.
— Его фамилия Солик?
— Да. Но как вы узнали?
— Очень просто. Он отвечает в цирке за технику безопасности. А вы говорите, желал вам добра. Он дрожал за свою шкуру. И все-таки, Аверский, вам придется отвечать перед судом, если только выяснится, что Тамара Павловна не знала о замене тросов.
— Она знала. Спросите у нее.
— Она в таком состоянии, что допрашивать ее опасно.
— Тогда не спрашивайте. Лучше накажите меня. Я виноват перед ней. Очень.
— Ну, на сегодня хватит. Подпишите протокол и можете идти.
— Куда?
— Домой, конечно. Если нужно, мы вас вызовем.
— Спасибо.
Когда дверь закрылась и в кабинете осталось двое, разговор возобновился.
— Что будем делать, Аркадий?
— Нужно поговорить с Аверской.
— Опасно. Вдруг это ее взволнует до такой степени, что ухудшится состояние здоровья.
— Но, чтобы правильно решить, как поступить с Аверским, нужно поговорить и с ней. Юрий Николаевич, я осторожно.
— Ну, давай.
В белом халате и шапочке я зашел в палату. Целая система ремней, бинтов и приспособлений поддерживала на весу когда-то сильное и ловкое, а теперь разбитое человеческое тело. Тамара Павловна лежала с открытыми глазами.
— Не разговаривайте, пожалуйста. Я буду задавать вам вопросы, а вы вместо ответа закрывайте глаза. Если «да» — один раз, «нет» — два. Хорошо?
Аверская медленно закрыла глаза и так же медленно открыла их.
— Вы знали, что работали на тросах с амортизаторами?
Знак согласия.
— А что это опасно?
Снова «да».
— Почему же вы шли на риск?
Аверская молчала. Глаза внимательно рассматривали меня, как будто хотели разобраться, для чего я пришел, для чего задаю эти вопросы.
— Простите, я нечетко сформулировал вопрос, Вам пригрозили?
«Нет».
— Вы не хотели разбивать номер?
«Да».
— Значит, чтобы не разбивать номер, чтобы не расставаться, вы рисковали жизнью? Но почему? Ведь вы могли найти другого партнера.
Аверская пристально смотрела на меня и, кажется, удивлялась: взрослый человек, знающий свое дело, разбирающийся в людях, а не может понять простой истины. В тишине палаты еле слышно раздались слова:
— Я любила его...
