Сначала — папа, потом — мама, теперь вот — Джосселин.
До Монка не сразу дошел смысл сказанного.
— Вы знали Джосселина Грея?
Вопрос вырвался у него невольно.
Имогена слегка нахмурилась, явно озадаченная такой реакцией гостя. Затем щеки ее порозовели, и она растерянно отвела глаза, избегая встречаться взглядом со всеми, но особенно — с мужем.
— Ради всего святого! — взорвался наконец Чарльз. — Вы что, с луны свалились?
Монк понятия не имел, что ему на это ответить. При чем здесь вообще Грей? Может, он сам был с ним знаком?
Интересно, что Лэттерли теперь думают о Монке? Что он либо сумасшедший, либо сыграл с ними какую-то отвратительную шутку. Монк чувствовал, что лицо его горит, он видел, что Имогена озабоченно смотрит на него. Глаза Эстер были полны презрения.
И снова на помощь пришла Имогена.
— Мистер Монк никогда не встречался с Джосселином, Чарльз, — негромко напомнила она. — Имя очень легко забывается, когда не знаком с тем, кому оно принадлежит.
Эстер переводила взгляд с невестки на сыщика и обратно. В ее ясных умных глазах отчетливо читалось понимание того, что здесь что-то не так.
— Конечно, — добавила Имогена. — Мистер Монк появился здесь только после смерти папы. — Она по-прежнему не глядела на мужа, но следующая фраза предназначалась ему: — А Джосселин, если помнишь, после этого уже не заглядывал.
— Ты не вправе обвинять его, — с упреком заметил Чарльз. — Он был опечален не меньше нашего. И кстати, написал мне очень вежливое письмо с соболезнованиями. — Он заложил руки в карманы и пожал плечами. — В самом деле, он, вероятно, чувствовал неуместность визита при сложившихся обстоятельствах. Понимал, что мы не настроены далее поддерживать с ним отношения. Так что это было весьма деликатно с его стороны.
Чарльз смотрел только на Имогену, как бы не замечая Эстер.
— Очень похоже на него, он всегда был таким чутким. — Имогена глядела куда-то вдаль. — Как мне его не хватает!
Чарльз, кажется, хотел ей что-то ответить, но передумал. Вместо этого он вынул руки из карманов и, подойдя к жене, бережно взял ее за плечи.
— Так вы с ним не встретились? — спросил он Монка.
— Нет. — Это был единственно возможный ответ. — Его тогда не было в городе.
Вполне вероятно, что он даже не солгал.
— Бедный Джосселин! — Имогена, казалось, не замечала рук мужа, сжавших ее плечи. — Должно быть, он ужасно переживал. — продолжала она. — Конечно, он не был ответствен за это несчастье, его обманули так же, как и нас, но он был из тех людей, что берут всю вину на себя. — Голос ее был печальным и тихим.
Монк мог только предполагать, спрашивать он не осмеливался. Грей каким-то образом был вовлечен в авантюру, на которой Лэттерли-старший потерял все свои средства. Равно как и доброе имя, поскольку посоветовал друзьям принять участие в сомнительном предприятии. Однако получается, что Джосселин и сам прогорел, поэтому просил семейного поверенного об увеличении содержания.
Письмо с отказом было отправлено вскоре после смерти Лэттерли. Может быть, именно финансовый крах заставил Грея пуститься в азартные игры или прибегнуть к шантажу? Если убытки были значительны, то он мог впасть в отчаяние под давлением кредиторов и перед угрозой скандала. Единственным его капиталом было обаяние, используя этот дар, он мог круглый год гостить в разных домах, высматривая богатую наследницу. Тогда бы ему не пришлось больше клянчить денег у матери и старших братьев.
Но кто? Кто из его знакомых был настолько уязвим, что согласился платить за молчание и в то же время оказался способен на убийство?
Где гостил Джосселин? Все опрометчивые поступки совершаются людьми как раз во время долгих уик-эндов за городом. Вдруг Джосселин стал свидетелем супружеской измены?
Но измена влечет за собой убийство, если только возникнет сомнение в отцовстве ребенка, будущего наследника, или вот-вот разразится скандал, ведущий к разводу и последующему общественному остракизму. Убить могли, лишь опасаясь огласки чего-то действительно страшного: кровосмешения, извращений или импотенции. Бог знает почему, но импотенция считается самым страшным позором.
Ранкорн был прав: намекни он кому-нибудь о подобных подозрениях — и его карьере придет конец. Весть немедленно долетит до высшего начальства, а такого скандала не простят никому.
Взгляды трех пар глаз были вновь обращены на Монка. Чарльз даже не скрывал своего нетерпения.
Эстер, не в силах более сдерживаться, комкала платок и тихо притопывала. Ее мнение об инспекторе безошибочно выдавало выражение лица.
— Так что вы хотели сообщить нам, мистер Монк? — резко поинтересовался Чарльз. — Если ничего, то я бы просил вас впредь не беспокоить нас попусту, поскольку для нас смерть родителей — действительно трагедия. Покончил ли мой отец жизнь самоубийством или же погиб по собственной неосторожности — ничего определенного вам так и не удастся доказать. Мы были бы крайне вам обязаны, если бы вы проявили милосердие и позволили возобладать последней версии. Моя мать не пережила горя. Наш близкий друг зверски убит в своем собственном доме. Если мы ничем не можем вам помочь, позвольте нам самим справляться с нашими бедами. Моя ошибалась, питая надежду, что с вашей помощью мы найдем более утешительное объяснение нашим несчастьям. Женщины — натуры слабые, им трудно принять горькую правду.
— Все, что хотела от меня ваша жена, — это выяснить, как все было на самом деле, — быстро произнес Монк, оскорбившись за Имогену. — Я не вижу здесь слабости. — И он посмотрел Чарльзу в глаза.
— Весьма любезно с вашей стороны, мистер Монк. — Чарльз снисходительно взглянул на Имогену, вероятно, приняв слова Монка за комплимент. — Но я не сомневаюсь, что рано или поздно она придет к тому же выводу, что и мы. Спасибо вам за визит. Уверен, вами руководило исключительно чувство долга.
Монк пришел в себя лишь в передней. Что он наделал! Думал лишь об Имогене и ее вздорной золовке и как мальчишка растерялся перед самонадеянным Чарльзом Лэттерли, который, естественно, стремится замять семейный скандал. Повернувшись на каблуках, Монк снова оказался перед дверью. Он хотел спросить их о Грее, он обязан был спросить о нем. Монк сделал шаг, но тут же остановился. Положение было глупое. Постучать, словно слуга? В этом доме принимали Джосселина Грея, а Имогена, кажется, искренне о нем жалеет. Он решительно поднял руку и тут же опустил.
Дверь открылась, и вышла Имогена. Она остановилась в удивлении. Щеки ее вспыхнули.
— Прошу прощения. — Она перевела дыхание. — Я… я не думала, что вы еще здесь.
Он молчал, не зная, что ответить. Наконец заговорила она:
— Что-нибудь еще, мистер Монк? Вы в самом деле что-то выяснили?
В голосе ее прозвучала надежда, и он понял, что она действительно обратилась к нему за помощью сама, ничего не сообщив об этом ни Эстер, ни мужу.
— Я занимаюсь сейчас делом Джосселина Грея.
Вот и все, что он оказался способен произнести. Он так ничего и не вспомнил!
Она опустила глаза.
— Вот как… И поэтому вы пришли сюда? Извините, я просто не догадалась сразу. Вы… Вы хотели что- то узнать о майоре Грее?
— Мне… — Он сделал глубокий вдох. — Мне, право, неловко беспокоить вас…
Она вскинула голову, в глазах ее вспыхнул гнев. Что было причиной, он не понял. Это нежное лицо постоянно являлось ему, будило какие-то забытые давние воспоминания об утраченном счастье, покое, уверенности в завтрашнем дне. Каким же нужно быть глупцом! В ее глазах он ничем не лучше пожарника или водопроводчика.
