внове?
Ждать им пришлось около часа, затем возник осведомитель и с ухмылкой молча опустился на соседний стул.
Монк по-прежнему не спешил, чтобы не завышать цену за услуги.
— Выпьете? — предложил он.
— Нет, гинеи будет вполне достаточно, — ответил человечек. — А то еще увидят, что я пью, прошу прощения, с такими, как вы… А слуга тут приметливый и болтливый.
— Ладно, — согласился Монк. — Но гинею придется сначала отработать.
— Ну, мистер Монк! — Он состроил обиженную мину. — Да когда ж я вас надувал?
Об этом Монк и понятия не имел.
— Вы нашли того малого, что подделал документы? — спросил он.
— Насчет нефрита я, конечно, не уверен…
— Того, кто подделал документы, — вы нашли?
— Вы Слепого Томми знаете?
На секунду Монком овладела паника. Ивэн смотрел на него во все глаза. Должен ли он знать Томми?
— Томми?
Он моргнул.
— Ну да! — нетерпеливо подтвердил осведомитель. — Слепого Томми. Хотя он больше для виду слепой, чем на самом деле.
— Где мне найти его?
Монк вновь решил уклониться от прямого ответа.
— Как же! Найдете вы его! — Человечек даже развеселился. — Его вам самому нипочем не найти. Он в таких трущобах живет, что черта лысого на него выйдешь. Но я вас туда проведу.
— Так это Томми подделал полицейские бумаги?
Человечек взглянул на него с откровенным изумлением.
— Конечно, нет. Да он и имени-то своего написать не сможет, не то что липу сварганить! Зато он знает всех, кто этим промышляет. Вот у него и спросите насчет полицейских бумаг.
— Хорошо. А что с нефритовой статуэткой?
Лицо человечка смешно сморщилось.
— Трудно с этим, начальник. Тут один малый купил что-то похожее, но он божится, будто это ему загнал какой-то коридорный. Но вы ведь не интересуетесь коридорными!
— Нет, гостиничными ворами я не интересуюсь, — подтвердил Монк. — И больше ничего?
— Совсем ничего!
Монк видел, что осведомитель лжет, причем сам не знал, откуда взялась у него такая уверенность.
— Я тебе не верю, Джейк. Но что касается поддельных бумаг — тут ты поработал хорошо. — Он выудил из кармана и отдал обещанный золотой. — Если выведешь нас на того, кто нам нужен, получишь еще. А теперь проводи нас к Слепому Томми.
Все трое встали и протиснулись сквозь толпу к выходу. Они уже отошли от кабачка ярдов на двести, когда вдруг Монк сообразил, что назвал осведомителя по имени. Память прояснялась — хотя бы та ее часть, которая была связана со службой. Монк широко улыбнулся Ивэну и ускорил шаг.
Трущобы были чудовищны — нагромождение прогнивших строений, тесно жмущихся друг к другу. Сырые стены, тесные переулки, сумрачные даже в солнечный летний полдень, влажный, липнущий к коже воздух. От канав тянуло зловонием. Слышался писк крыс. И везде были люди: они толпились в дверных проемах, лежали на мостовой — часто по шесть, по восемь человек в ряд, одни — еще живые, другие — уже скончавшиеся от голода и болезней. Тиф и пневмония были здесь частыми гостями, а венерические заболевания распространялись от одного обитателя к другому с легкостью перелетающей с места на место мухи.
Монк заметил детей с бледными, заострившимися лицами, копошащихся в канавах. Глядя на них, он вдруг подумал, что быть избитым до смерти, как это случилось с Греем, далеко не самая страшная участь.
Он покосился на Ивэна и встретил взгляд грустных, широко распахнутых глаз. Слова здесь были бы неуместны, и Монк просто стиснул руку молодого человека, чтобы хоть как-то его подбодрить.
Они следовали за Джейком из переулка в переулок, затем — вверх по хилым лестницам, причем каждая ступенька опасно проседала под ногой. Наверху Джейк остановился, голос его звучал приглушенно. Так обычно говорят в присутствии покойника.
— Еще один пролет, мистер Монк, и направо будет дверь Слепого Томми.
— Спасибо. Гинею получишь, после того как я поговорю с ним.
Джейк осклабился.
— Да она уже у меня, мистер Монк. — Он показал блестящую монету. — Думаете, я забыл ремесло? В молодые годы я был карманник хоть куда! — Он засмеялся и спрятал монету. — И учитель у меня был что надо. Увидимся, мистер Монк! С вас еще одна такая же, если достанете тех парней.
Монк не смог сдержать улыбку. Еще в детстве Джейк попал в руки сурового учителя — человека, показывавшего мальчишкам приемы карманной кражи и в обмен на пропитание отбиравшего у них добычу. Другого пути у мальчишек не было — разве что умереть с голоду. И все же зрелых лет достигли только самые искусные, дерзкие и удачливые.
— Если возьму их — она твоя, Джейк, — пообещал Монк, затем повернулся и в сопровождении Ивэна миновал последний пролет. Дверь он открыл без стука.
Слепой Томми, видимо, ожидал его. Это был вертлявый старичок не более пяти футов ростом, с уродливым острым личиком и шикарно (по его понятиям) одетый. Что же касается зрения, то, самое большее, страдал он близорукостью, поскольку сразу заметил вошедшего и немедленно признал.
— Вечер добрый, мистер Монк! Слышал, вы интересуетесь хорошей липой?
— Верно, Томми. Мне нужен тот, кто сделал бумаги двум громилам, которые потрясли квартиру на Мекленбург-сквер. Они попали в дом по полицейским удостоверениям.
Лицо Томми выразило изумление.
— Мне это нравится, — сообщил он. — Чистая работа, да…
— При условии, что ты в этом не замешан.
— Что-нибудь серьезное?
Глаза старика сузились.
— Убийство, Томми. Кто бы это ни сделал — болтаться ему на виселице. А тому, кто помогал, не миновать морского путешествия.
— О боже! — Томми заметно побледнел. — Никогда меня не тянуло в Австралию. О ней такое болтают! — Он передернул плечами. — Полно дикарей, а звери — таких и Господь никогда не создавал. Твари с дюжиной ног, а то и вообще безногие! Ух! — Он закатил глаза. — Самое что ни на есть языческое место.
— Так вот, рискуешь туда отправиться, — без тени симпатии предупредил его Монк, — если не укажешь мне того, кто подделал удостоверения.
— А это точно мокрое дело?
Томми все еще колебался.
Монк прикинул шансы.
— Точнее некуда! — Он угрожающе понизил голос. — Убийство и грабеж. Украли серебро и нефрит. Тебе что-нибудь известно насчет танцующей леди из розового нефрита высотой около шести дюймов?
Томми уже оборонялся, в голосе его звучал страх.
— Скупка — не моя епархия, начальник. Не шейте вы мне это дело!
— А подделки? — напирал Монк.
— Ладно уж, отведу я вас к нему. А мне-то что с этого будет?
Надежда умирает последней. Если даже пугающая жизнь в трущобах не способна убить ее, то куда уж там Монку!
