как его? – Нейроцентр, узнаем, куда уехал работать доктор Поплавский. Через консульство выясним, где он остановился в Париже… Неплохо бы, кстати, проверить, действует ли еще наша французская виза.
Кажется, как засыпала с улыбкой, так и проснулась. Но утро началось не слишком-то удачно. Первый же звонок в Нейроцентр обернулся такой лошадиной дозой хамства (да простят меня лошади), что у Светочки защипало в носу. Пришлось срочно разыскивать «мальчика для особых поручений» – бывшего референта Виталия. Кирилл недавно открыл свою маленькую фирму, но узнав Светочку, выразил желание помочь немедленно, без квитанций и предоплаты.
– Сутки, Светлана Вениаминовна, максимум – двое, – сказал он, выслушав и записав Светочкину просьбу. – Вас устроит? Сейчас очень много заказов, сезон отпусков начинается, знаете ли… Но если вам нужно срочно…
– Сутки меня вполне устроят. – Все-таки терпеть не могу «голубых». Особенно тех, которые хорошо маскируются.
«А потом позвонили мартышки…»
Илонка прорвалась в неурочное время, ни свет ни заря – в половине двенадцатого! – и сразу начала причитать противным булькающим голосом:
– Светик, птичка моя, у меня уже сил никаких нет… Этот говнюк опять дома не ночевал! И телефон, сволочуга, отключил!.. – Какие славные эпитеты в адрес любимого мужа. – Наверное, опять где-то квасит, свинюка!
– Не должен, – терпеливо успокаивала Светочка, – у него сегодня встреча важная. – Эффект получился обратный.
– Ну, все, – трагически воскликнула Дуська. – Не пьет, значит, трахается. У, гадина! Завтра же приеду – разберусь с ним! Поотрываю все, к чертовой матери!
– Никуда тебе ехать не надо. – Господи, как же ты мне надоела! – Куда ты полетишь, беременная?
– Да уж, гнида, знает, что я с пузом своим сейчас неподъемная… Ладно, рожу – все ему припомню! Светик, солнце, прошу тебя, рыба, найди ты этого урода. Пусть обязательно, слышишь, обязательно мне сегодня позвонит! Сегодня! Мне завтра бабки за больницу отдавать, а я еще не решила, где рожать буду. Говорят, в горах легче идет, ты не знаешь?
– Я не в курсе, – холодно ответила Светочка.
– Боюсь ужасно… Ладно, потом. Да, еще! У тебя какая группа крови?
– Четвертая, кажется. – Это-то ей зачем?
– Вот. А у меня – первая. – Трагическое молчание. – Я так и знала.
– Что еще случилось?
– Мне сказали, что у меня очень редкая группа, нужно на всякий случай внести аванс и заранее заказать! – А ты небось хотела на халяву у меня позаимствовать? Вот уж – хренушки. Ни капельки не получишь. Денег у твоего Юры навалом, оплатит.
– Ну так и закажи… – Надоела ты мне! Надоела-надоела-надоела!
– Да уж, придется… В общем, Светик, ты найди его и передай, хорошо? Все, птичка моя. Пока, целую.
– Пока. – Вот радости-то вагон: Юру по Питеру разыскивать.
А, чуть не забыла! Я же знаю, где он сегодня будет! На каминной полке стояло приглашение на банкет от «Петер-экстры». Юра обожал подобные мероприятия, а к этому готовился особенно тщательно. Особый случай. Юра, как генеральный директор, будет произносить программную речь. Так сказать, о перспективах. Кажется, весь город знает о существовании этой речи и конфликте Юры со своим секретарем. Молодой человек с университетским образованием со слезами на глазах, говорят, доказывал шефу, что времена речей «по бумажке» давно прошли. А Юра, говорят, наотрез отказывался учить речь наизусть. Любопытно будет послушать, что из этого всего получится.
Светочка сообщила Бритому, что на сегодняшний вечер форма – парадная, по классу А, вдела в уши свои любимые гвоздики-бриллиантики и задумчиво остановилась перед раскрытым шкафом.
Прямо перед глазами висело очень миленькое, голубое с серебром. Светочке оно нравилось ужасно. Но рука не поднималась снять его с вешалки. В ушах стояло Виталиковское: «Солнце, ты в нем похожа на престарелую Мальвину». Ну и вкус у человека! Однажды, после трехчасовых сборов в гости, Светочка, доведенная его придирками до белого каления, зло бросила:
«Тебе бы гардеробщиком у английской королевы работать!»
Виталий польщенно улыбнулся и спокойно ответил:
«Подумаю над твоим предложением, когда выйду на пенсию».
Все. Хватит страдать. Надеваем бледно-лиловое, с открытой спиной и розочкой на заднице. Плевать нам на всех.
Юрий наш Петрович относился к той специальной и довольно многочисленной категории мужчин, которые, переспав с женщиной, тут же считают ее шлюхой, а получив отказ, называют «другом».
– Светик, здравствуй! – Вот именно так, расталкивая животом гостей, мы спешим навстречу «лучшему другу Светику». Подчеркнуто целомудренный поцелуй, деликатно приобняли за плечи, проводили на самое почетное место. Представляю, зайка, думала Светочка по пути, сколько грязи ты вылил на меня в разговорах со своими дружками-собутыльниками в ваших кабаках да саунах…
– Тебя Илона с утра разыскивала.
– Меня? А почему у тебя? Чего у Дуськи, совсем крыша съехала? – Это мы тоже у Виталия переняли – жену любимую Дуськой называть. Вот раздолье мужику – баба беременная в Швейцарии кантуется, дитя будущее к европейскому комфорту приучает, а мужик здесь… А, пошел ты на фиг, мне про тебя даже думать не интересно.
– Позвони ей обязательно. Она тебя очень искала. – Все. Поручение выполнили. Закрой рот, придурок, я с тобой уже наобщалась. Ах нет? Наш разговор, оказывается, еще не окончен?
– Доктор-то наш уехал, слышала? – И рожу такую гадкую скроил, как будто мы у Поплавского вместе от трипака лечились!
– Слышала. Он ко мне приезжал. Попрощаться. – Зря сказала. Он, кажется, сейчас обделается от любопытства.
– Ого! Какая честь! – Да что ты понимаешь в чести, лапоть? Светочка сделала еще одну попытку вырваться от гостеприимного хозяина. – Кстати, знаешь, закрываю я эту контору.
– Какую?
– Да «Селедку» эту долбаную. Возни с ней – выше крыши, а дохода – тьфу! – Это он про «Фуксию и Селедочку», что ли? – И еще, знаешь… – Юра подвинулся ближе и попытался изобразить «доверительный тон». Но добился лишь того, что Светочка отчетливо поняла: одеколон «HERERA» и не меньше двухсот коньяку.
А вот настоящий «доверительный», каким умел владеть Виталий… Бывало, заговорит с клиентом: едва уловимый, музыкальный перелив голоса, чуть приглушенные окончания слов, словно неожиданно вырвавшееся ласковое слово… И вот уже разомлевший и раскисший клиент склоняет голову ему на плечо, а рука сама тянется и подписывает нужные бумаги… Нет, что ни говори, Юре «доверительный тон» противопоказан. При малейшей попытке перейти официальные границы общения вам уже кажется, что Юрина рука у вас по локоть за пазухой.
– Мне один экстрасенс знакомый сказал, – продолжал Юра, понижая голос, – что там, на Петроградской, оч-чень нехорошее место. И правда, я заметил: как туда ни заеду – башка потом просто раскалывается! Опять тут на днях, блин, позавчера, как раз с доком прощались, опять прихватило! Да чего – я! Там мужик один, – мы как раз с доком выходили, – а он зашел. Так тот вааще – сразу скопытился! Глаза закатил – и на пол хлоп! И главное – был бы рахит какой-нибудь, больной, так нет! Моряк вроде… Он, прикинь, когда отрубился, все свои бумаги, на фиг, по полу разбросал. Я его паспорт моряка видел… Я почему запомнил – фамилия у него – Самойлов, как у нашей бухгалтерши, прикинь?..
Светочка почувствовала, что у нее запылали щеки. На ее счастье, в этот момент в зал вплыли две сильно перекрашенные пигалицы, которые с резким взвизгом: «Юрася!» – сиганули Юре на шею.
– Мне нужен компьютер, – приказала Светочка Бритому, выходя.
– Сейчас? Здесь?
