разъезжаю по загранице — нынче вот был в Гаарлеме и Люттихе, привез оттуда его княжеской милости образцы парчи и кружев, да брабантские гобелены, да луковицы голландских тюльпанов. И господин, верно, припомнит, что именно я…
— Что ты все время зовешь меня господином? — перебил его Кочерга. — Я уже давно не господин. Моя честь и само мое имя унесены ветром…
— Господин припомнит, — не смутившись, продолжал бывший мельник, — что именно я устроил ему хорошую жизнь!
— Ага, чтоб тебе за это палач заплатил! «Хорошую жизнь»! Да там, откуда я иду, перед завтраком заставляют проглотить хорошую дюжину палок!
— Верно, управитель епископа очень строг, но как же иначе поступать с негодяями, ведь справедливость должна править повсюду! — возразил старик. — Но кто честно отработал свои годы, тот честно получает свою плату.
При этих словах кровь бросилась в голову Кочерге.
— Ты что, издеваешься? — зарычал он. — Смотри, как бы я не свернул тебе шею! Шесть с половиной гульденов за девять лет — вот и вся моя плата! Остальное писарь содрал с меня своими безбожными расчетами — за сало, хлеб да куски гнилого мяса в обеденных супах.
— В эти тяжелые и дорогостоящие времена его княжеская милость обременена многими заботами, — пожаловался мельник. — Содержание двора стоит денег, но откуда же их взять? Имения господина епископа ежегодно выплачивают огромный налог на мясо и пиво. Но господину не стоит печалиться об этом. Все, что ему угодно в этой жизни, уже сегодня станет ему доступным.
— Поищи других дураков! — усмехнулся бывший каторжник. — Откуда ты знаешь, что мне нужно?
— Знаю, — уверенно ответил бывший мельник. — Быстрого коня да добрую шпагу — вот чего хочет господин!
— И пару пистолетов у седла! Эх!.. Но какой дьявол открыл тебе это?
— Я прочел это на вашем лице, господин. Я помню, как девять лет тому назад господин рвался на войну. А еще я догадался, что господину позарез хочется украсть хорошую лошадь из крестьянской конюшни!
— Как смеешь ты, шельма, подозревать меня в подлости?! — загремел Кочерга. — Ты что, считаешь меня за грязного воришку?!
— Господину нет нужды отягощать свою совесть! Я искренне хочу помочь господину. Сворачивайте сейчас налево, а потом идите прямо по тропинке. Там, на холме, увидите старую мельницу и мой домик. Там-то для господина и приготовлена лошадь с седлом и сбруей. Клянусь, отныне господину не о чем беспокоиться!
— Я всегда считал тебя за обманщика, старик, но дураком ты никогда не был. Посмотрим, что стоит за твоими нынешними обещаниями! — ответил Кочерга и свернул на дорогу, которую указывал ему бывший мельник.
Деревянный вал скрипел на всю округу, крылья мельницы натужно вертелись на ветру, но при этом поблизости не было ни одного живого существа, так что Кочерга только напрасно потерял время, разыскивая в стойле и на ближнем лугу обещанную ему мельником лошадь. «Надо же было поверить этой подлой роже!» — проворчал он и, опасливо покосившись на собиравшиеся в небе грозовые облака, вошел в дом.
Комната выглядела так, что было ясно: люди годами не заходят сюда. На стенах висела паутина, а на столе, стульях и сундуках лежал толстый слой пыли. Ветер стучал разбитым ставнем и завывал в холодном очаге. Кочерга оглядел помещение в поисках каких-нибудь съестных припасов — крупы или муки, — но ничего, кроме старой колоды карт с французскими надписями, не нашел. Чтобы хоть как-нибудь скоротать время, он попробовал сам с собой сыграть в покер, но это ему скоро надоело. Тогда он очистил от пыли скамью у печи, улегся на нее и незаметно для себя уснул под скрип вала и посвистывание ветра. Он спал крепким, здоровым сном и даже не шелохнулся, когда в домик, позвякивая шпорами, вошли Шведский Всадник и Сверни Шею.
Шведский Всадник отдался на волю своей судьбы. Он знал, что теперь весь мир был закрыт для него. Проклятое клеймо на лбу оставляло ему единственный открытый путь: на каторгу в имение епископа, в это последнее убежище для несчастных, прошедших через руки палачей. Но Сверни Шею все еще не мог смириться с тем, что их дела повернулись так скверно, и пока они сидели, дожидаясь прихода епископских слуг, резко выговаривал своему бывшему атаману:
— А все из-за того, что ты не захотел послушаться меня! Как все было хорошо придумано! В шведской армии ты мог бы дослужиться до генерала… Мы бы взяли большую добычу и снова разбогатели бы. А что теперь? Теперь ты сидишь тут, такой жалкий, каким я тебя и в магдебургской тюрьме не видывал, а впереди ни света, ни привета…
— Да оставь ты его в покое! — донесся до них голос Вейланда, который чистил лошадей перед домиком. — Ты за одно дыхание столько наболтаешь, что потом на целый год хватит!
Шведский Всадник приложил ко лбу свежую холщовую тряпку, пропитанную льняным маслом. Мысли его витали далеко отсюда: была ночь, и он стоял в спальне своей дочки. Мария-Христина вылезла из кроватки и обняла его за шею. Он слышал биение ее сердечка.
— Это ты? — шепнула она. — Ты вернулся, и я тебя больше никуда не отпущу!
— Ты должна меня отпустить, — тихо отвечал он. — Я обязательно приду опять. Мне надо в шведское войско. У меня есть конь, который летает как ветер…
— Полмира за восемь часов? — вспомнила девочка из песенки о трех волхвах.
Он поднял голову, и милое видение исчезло. В висевшем на стене подслеповатом зеркале он увидел свой лоб с выжженным на нем знаком виселицы.
— Хорошо бы сейчас уснуть навеки! — прошептал он.
— А что будет с нами? — безжалостно допрашивал его Сверни Шею. — Куда нам теперь податься? Кстати, а где твоя дурацкая реликвия? Мало нам было от нее проку. Возьми-ка да выбрось ее в окно — авось какой-нибудь крестьянин споткнется об нее и разобьет себе лоб. Но куда, к черту, девался здешний хозяин? Почему он не показывается, когда в доме гости?
Он прошелся по комнате и увидел спавшего у печи Кочергу.
— Кто бы мог подумать? Вот он — дрыхнет себе у печки и слыхом нас не слышит! — вскричал Сверни Шею и грубо толкнул спящего. — Эй, парень, вставай да подай нам чего-нибудь выпить!
Спящий сел на скамье, плохо соображая, что происходит. Толчок заставил его вообразить, будто он снова дежурный при плавильной печи и его будит надсмотрщик. Он начал вставать, но это удалось ему не сразу, и тогда он невнятно забормотал:
— Да, да, уже пора, через два часа надо снова загружать печь…
— Загружать или не загружать, я не знаю! — прикрикнул на него Сверни Шею. — Но мы тут озябли и изголодались. Давай скорее что-нибудь выпить, мы и так уже долго ждем!
— Я на месте, — продолжал Кочерга. — Уголь уже в топке, сейчас подброшу еще…
Сверни Шею покачал головой.
— Ты понимаешь его, атаман? — спросил он. — Я лично ничего не пойму. Кажется, он разговаривает со злыми духами!
Шведский Всадник бросил беглый взгляд на коричневое лицо Кочерги.
— Это не хозяин. Этот парень сбежал из епископского ада, и его мучают воспоминания об огне.
Кочерга тем временем вполне пришел в себя.
— Добрый вечер, господа! — вежливо произнес он.
— К дьяволу тебя с твоим добрым вечером! — заворчал Сверни Шею. — Где хозяин? Мы сидим здесь Бог весть сколько времени, а он все не показывается!
— Я не знаю, где он, — ответил Кочерга. — Он обещал дать мне лошадь, но обманул.
— Нету лошади, поезжай на палочке! — зло буркнул Сверни Шею, который в этот момент ненавидел всех людей на свете.
Кочерга не обратил внимания на его слова. Он как зачарованный глядел на синий шведский мундир.
— Я имею честь говорить с офицером шведской короны? — спросил он почтительно. — Господин едет из шведской армии?
