— К Татьяне. А ты хорошо ее знаешь?
— А то. Жениться даже хотел. Вот как хорошо. — Он вызывающе глянул мне прямо в глаза.
— А сейчас что, уже не хочешь?
— Так она, как из города вернулась, шизанутая какая то стала. Трясется чуть что. Пошутишь с ней, а она прямо бешеная становится, то плачет, то убегает. Вообще, она девка, конечно, ничего, видная такая, может, отойдет от городских потрясений, там поглядим насчет женитьбы то. Ладно, Вы тогда к ним идите, а то она вечером на работу уйдет, а я пригоню машину к Маринкиному дому, как вытащу. Идет?
— Конечно! А где она работает , не подскажешь?
— Уборщицей, в доме культуры. Аж на трех ставках. Всю ночь полы скоблит, а днем из дома носа не показывает. Я же говорю — шиза. На сколько ее приличных работ звали, не упомню даже, а она в поломойки подалась с образованием то. Главное, зарплата копеечная, приходится аж на трех участках горбатиться, чтобы прожить как-то. Ну, я пошел за трактором. С Вами не прощаюсь, увидимся скоро. — Неспешным шагом он удалился в том направлении, откуда я только что прибыла на своем авто, оставив меня в еще более глубоком недоумении.
Слава богу, дом Шишковых оказался не настолько убогим, как большинство строений на этой улице. Вполне добротная изба с веселыми недавно покрашенными наличниками, ровный забор, резная калитка, в палисаднике гладиолусы разнообразных цветов, астры. По чистенькой дорожке, выложенной плитками, я прошла через калитку к крыльцу и позвонила . Мне долго не открывали, но все таки дверь распахнулась — на пороге стояла худенькая бледная девушка лет двадцати-двадцати двух.
— Вам кого? Мамы нет дома, она через час где-то будет. Хотите подождать?
— Татьяна, я к Вам приехала, можно с Вами поговорить.
— Оттуда? — и без того бледное лицо девушки стало почти серым.
— Не поняла, — от такой реакции я немного опешила, — я из города приехала, чтобы поговорить с вами о том, что случилось год назад, можно войти?
Практически в обморочном состоянии Татьяна прошла в глубь коридора, затем в комнату, я за ней. Добравшись до дивана, девушка почти рухнула на него. Я аккуратно устроилась в кресле. Как вести себя, с чего начать разговор? Пока я размышляла об этом, Шишкова выпрямилась, на ее щеках появился лихорадочный румянец.
— Я знала, знала, что Вы придете, разве можно спрятаться от суда божьего? Я говорила ему: от людей можно, да, а от бога куда же убежишь? Хорошо, что все наконец кончилось, я сама давно хотела покаяться, мне и батюшка в церкви твердит об этом, но не было сил, не могла я подвести хорошего человека. Но он поймет, простит, он добрый. Вы прямо сейчас заберете меня, можно маму дождаться? Проститься хочу, вдруг не увидимся больше.
По дрожащим рукам, капелькам пота на лбу девушки, по горящим мрачным светом зрачкам безумных глаз я поняла, что Татьяна на грани срыва, и постаралась как-то разрядить ситуацию.
— Конечно, дождемся. Вы знаете, я так долго была в пути, да еще застряла тут у вас в конце улицы. Если не трудно, не угостите чашечкой чая, а лучше кофе, если есть?
— Есть. Сейчас сварю. — Девушка резко встала и пошла к двери кухни, по дороге остановилась, прислонилась к стене и горько-горько заплакала.
Кофе варить пришлось мне самой. Силком напоив Марину крепким напитком, успокоив ее в меру сил, я, наконец, услышала то, что так волнует девушку вот уже целый год, доводит до безумия, лишает желания жить.
ГЛАВА 8
Родилась Татьяна Сергеевна Шишкова в деревне с «поэтическим» названьем Гусихино в тысяча девятьсот восьмидесятом году. Детство ее, в общем, не отличалось ничем существенным от жизни других крестьянских детей того времени: лепила куличи в песочнице у дома, ходила в ясли, садик, когда пришло время, под торжественную музыку с букетом гладиолусов, нарезанных мамой прямо в палисаднике, с трепетом вошла в свой первый класс. Семья Шишковых среди местных жителей считалась интеллигентной: отец — агроном, мать — ветеринар. Материально жили неплохо, у девочки всегда были игрушки, книги, неплохая одежда.
В девяностых годах жизнь в деревне незаметно стала меняться. Из-за отсутствия финансирования закрылась мясо-молочная фабрика, на которой работала Таисья Шишкова, совсем разладились дела у местной МТС — половина тракторов и комбайнов просто не могла выйти в поле по причине отсутствия исправных запчастей, вторая половина, кое как доведенная за зиму до ума, старательными руками трактористов угрожающе скрипела, намекая тем самым, что и она в любой момент может превратиться в балласт. И без того мизерную зарплату не платили по полгода, а затем выдавали молоком, зерном, мылом, досками… Нищета подступила вплотную к домам крестьян. Постепенно она начала сквозить из всех щелей сельского быта. Значительная удаленность Гусихина от города играла огромную роль в экономическом положении местных жителей. Все мало-мальски работоспособные мужчины подались в город на заработки, дома появлялись редко, с подарками и деньгами, потратить которые здесь в деревне было практически не на что. Магазины стояли пустые, витрины кое-как были заполнены товаром до этого годами пылящимися на складах — крупы вперемежку с мышиным дерьмом, платья фасона 70-х годов и ужасающе траурных расцветок. Из-за отсутствия денег закрылся Дом Культуры, единственное место, где молодежь проводила досуг.
На фоне всего этого в сельской местности буйным цветом расцвело пьянство. Никогда раньше в Гусихине столько не пили. Днем люди кое как еще ходили на свои рабочие места в полуразвалившемся колхозе, но к вечеру в деревне вряд ли можно было найти хоть одного трезвого представителя мужского пола. Пили все: молодые и старые, больные и здоровые, холостые и женатые. Самогон в огромном количестве гнали в каждой хате. Женщины еще как то держались, нужно было заниматься огородом, кормить детей, содержать дом, несмотря на это хозяйства постепенно приходили в упадок: домики, раньше радовавшие глаз яркими расцветками поблекли, скособочились заборы, совершенно ни у кого не возникало желания поправить разбитую грузовиками дорогу. Частенько отключали электричество, телевизор устойчиво ловил только один государственный канал. Несмотря на все это в тысяча девятьсот девяносто пятом году Гусихину торжественно присвоили звание города. Одному богу известно, чем это было вызвано, а главное, кому нужно. Счастливые новоиспеченные горожане отмечали это событие бурно — не просыхали и не ходили на работу в течении почти недели.
Тысяча девятьсот девяносто седьмой год ознаменовался для семьи Шишковых несколькими важными событиями: во-первых с интервалом в полгода умерли отец Марины и сестра Таисии Владимировны. Евгений Васильевич замерз в сугробе, после ссоры и драки в процессе совместного распития спиртных напитков, как было сказано в заключении местного участкового. Семье он оставил самогонный аппарат в отличном состоянии и сломанный мотоцикл с коляской, колеса с которого были проданы года два-три назад. Сестра же матери Светлана Владимировна, напротив, оставила семье Шишковых очень даже приличное наследство. Светлана, в отличии от Таисьи, еще в тысяча девятьсот семьдесят пятом году уехала в город, окончила диковинные тогда курсы стенографисток, устроилась секретаршей в очень приличную организацию. Благодаря уму, житейской хватке и внешней привлекательности она вскоре вышла замуж за своего начальника — вдовца. Получила Светлана от этого брака многое — прекрасную квартиру в элитном доме, машину с водителем, наряды, драгоценности . В общем все, кроме детей и счастья. И для того, и для другого супруг был слишком стар. Прожив с молодой женой около десяти лет, он благополучно скончался от обширного инфаркта, почти подойдя к семидесятилетнему рубежу. Оставшись вдовой, Светлана так и не обрела новой семьи, посвятив себя целиком работе . В возрасте сорока двух лет Светлана Владимировна Шишкова скончалась от внезапного сердечного приступа прямо на рабочем месте, не оставив после себя наследников, кроме сестры Таисьи и ее дочери.
В этом же тысяча девятьсот девяносто седьмом году Татьяна закончила школу с довольно приличными оценками. О том, чтобы остаться в Гусихине, девушка даже не помышляла. Квартира, оставшаяся от тетки, никак не повлияло на решение Тани ехать учиться в университет, отчий дом она бы покинула в любом случае.
Переехав в квартиру Светланы Владимировны, девушка начала новый, к сожалению недолгий, этап своей жизни. Поступила в университет, завела множество друзей и подружек, жила весело не нуждаясь. Она постоянно уговаривала мать бросить халупу в Гусихине и перебраться в уютную квартиру со всеми
