этой женщиной, зная, что именно она по просьбе Ирины Матвеевны подделала документ, послуживший причиной сумасшествия моей матери. Я долго не знал, на что решиться, но все же бросил все дела и выполнил ее просьбу. Тогда она и призналась, что на ее совести не только та, давняя история с моей матерью. Она подделала и еще один документ, тот, где говорится, что мой сын умер в роддоме. А на самом деле мальчик жив, его отправили на воспитание в дом малютки. Она что?то еще говорила, просила прощения, пыталась руку целовать… Я ее не слышал. Меня ошеломило известие о том, что у меня есть ребенок. Сын! От любимой женщины. Ты и представить себе не можешь, какую бурю эмоций я пережил в тот момент. Я был и счастлив, и расстроен до глубины души. Сознание того, что мой единственный и уже горячолюбимый ребенок вместо того, чтобы получить все самое лучшее, заботу, игрушки, образование, любовь, наконец… вместо этого он всю жизнь маялся по детским приютам, где его вполне возможно обижали и били, было невыносимо. Я забросил все дела и начал поиски. Только Полюшка знает, сколько горя и разочарования я испытал, день изо дня получая отрицательные отчеты детективов. Я ведь не знал даже твоего имени, сынок. Да и о Машиной семье я мало что вразумительного мог рассказать. Мы упирали на детские дома, а потом выяснилось, что почти сразу из дома малютки тебя забрала бабушка и уехала. Мы занялись ее поисками… Когда наконец мне сообщили, что удалось напасть на ваш след, я даже заплакал от счастья, честное слово… – Семен замолчал, грустно глядя куда то вдаль. Я покосилась на Никиту, который стоял, прислонившись к стене и внимательно слушал исповедь своего отца. По его лицу невозможно было понять, что он чувствует в этот момент, о чем думает. – Никита, ты уже взрослый человек и можешь рассуждать с позиции кое-что повидавшего в этой жизни человека. Не спеши меня осуждать, постарайся понять и простить, если сможешь. Осмотрись вокруг повнимательнее и сделай собственные выводы о том, что происходит вокруг тебя. Не слушай всех тех, кто постарается втереться в доверие и тянуть на свою сторону, думай сам и решения принимай тоже исключительно сам. Я рад, что хотя бы в конце моей жизни господь смилостивился надо мной и дал возможность исправить совершенные ошибки, вернуть тебе хотя бы часть того, что отнял не по своей воле. Ты не знаешь меня, я тоже тебя не знаю… Но ты мой сын, и сын Маши Мне этого вполне достаточно для того, чтобы любить и верить.
Ну, вот, кажется, и все. Все слова сказаны. Все точки расставлены. Чтобы вокруг не болтали о моей смерти, не придумывали, хочу сказать сразу. Это мое решение и только мое. Только я сам и больше никто являюсь виновником этого печального события. Не знаю точно, когда оно произойдет, но думаю очень скоро. Не пугайтесь, я не собираюсь принимать яд, или стрелять в висок из пистолета. Вовсе нет. Я просто не стану выполнять те строгие предписания и предосторожности, которые на двух страницах навалял мой лечащий врач. По его словам я должен буквально урезать себя во всем, перестать пить, курить, полностью поменять образ жизни… Не таким я представляю свой конец. Совсем не таким. Я жил ярко, шумно, бесшабашно, а уж умереть и подавно хотелось бы красиво… В общем прощайте, дорогие мои, не поминайте лихом. У меня никого кроме вас, нет на всем белом свете… Я вас люблю.»
Экран медленно погас. Я закрыла лицо руками, Никита, ни слова не говоря, отвернулся к окну. Внезапно я снова услышала голос Семена.
« – Кстати, чуть не забыл. Чтобы не только вы поминали меня добрым словом, а и еще как можно больше приятелей и знакомых, я напоследок еще одно доброе дельце решил сотворить. – Мой муж уже вполне справился со своими эмоциями и говорил со своей привычной лукавой усмешкой в глубине глаз. – Я сто раз говорил тебе, Полюшка, что в „Арлекине“ отвратительная кухня, помнишь? Правда, с приходом туда Анжелы стало вроде получше. Так ты проследи, детка, чтобы это заведенье полностью передали в руки твоей подружки. Я считаю, такой кулинарный талант, как у нее, обязательно нужно вознаградить. Уверен, она быстро наведет там свои порядки, и все кто будет там кушать сто раз мне спасибо скажут за такое удачное решение. Кстати, я бы хотел, чтобы и поминки мои ты организовала именно там. Договорились? Ну, теперь вроде и правда все. Целую…»
– Это все, Полина Игоревна. – Вздохнул нотариус, покосившись на неподвижную спину так и не обернувшегося больше к экрану Никиты. – Мы выслушали последнюю волю Семена Васильевича полностью… Теперь, чтобы приступить к оформлению официальных документов, мне нужно выслушать ваше мнение обо всем этом, как основных наследников огромного состояния. Вы должны ознакомиться с тем списком, который оставил мне клиент, там досконально расписано, что и кому из вас отходит. Но Семен Васильевич заранее оговорил то, что вы можете по своему желанию внести некоторые изменения…
– Я ничего менять не стану. – Вздохнула я. – Семен был намного меня умнее и дальновидней. И уж точно знал, как будет лучше для меня и для его сына.
– Никита Семенович, а вы что скажете…
– Ничего. – Голос Ника звучал глухо, да и глаза, когда он, наконец, повернулся к нам лицо, выглядели подозрительно красными.
– Как ничего? – Растерялся нотариус. – Вы согласны с тем, как распределил ваши доли наследства отец?
– Мне все равно. Когда я сюда ехал с Полиной, то твердо решил для себя, что не приму от этой семьи ни копейки. Я и сам вполне в состоянии обеспечить свою жизнь и свою семью…
– То есть вы отказываетесь от состояния, которые оставил ваш родной отец? – Поразился Иван Станиславович. Я тоже с беспокойством посмотрела на Семиного сына. Это что еще за новости, скажите на милость!?
– Нет. – Не глядя на нас, хмуро отозвался Никита. – Все, что отец посчитал нужным передать в мое распоряжение, я приму. – Мы с нотариусом облегченно вздохнули. – Только я еще не решил, что буду с ними делать.
– Это уже ваше право. – Торопливо заметил Иван Станиславович. – Моя забота оформить бумаги для вступление в наследство и все. Дальше и вы Никита Семенович, и вы Полина Игоревна вольны поступать так, как вам захочется. Можете свою долю продать, подарить, просто выбросить… – Нотариус торопливо застрочил по бумаге ручкой. Чувствуется, наше беспокойное семейство надоело этому серьезному интеллигентному человеку буквально до чертиков. И его единственное желание – избавиться от нас, как можно быстрее. – Это вы, пожалуйста, между собой решайте. Вот тут вот подписи поставьте, если не трудно… – Он протянул нам с Никитой бумагу, на которой сын моего мужа практически не глядя поставил росчерк. – Ну, в принципе на сегодня все…
Глава 15
– Ты определился, где будешь жить? – Сухо поинтересовалась я, когда мы покинули кабинет нотариуса. – Хочешь, оставайся пока в квартире, хочешь, прямо сегодня после поминок можешь перебираться в особняк.
– Сегодня мы оба останемся в городе. – Твердо заявил Никита. – И ночевать будем в квартире твоего мужа… Да не смотри ты на меня такими квадратными глазами, никто на твою честь покушаться не собирается. Ты ведь, насколько я понял, не только так сказать, моя мачеха, но и самая ближайшая родственница. Тетя, если не ошибаюсь…
– Ты не понял…
– Только кретин бы не понял, что ты и есть та самая обожаемая сестренка Семена Васильевича. Он же сам только что сказал, у него кроме нас с тобой никого во всем свете не осталось… Значит, ты и есть та самая загадочная дочка его матери, которую он сначала воспитывал, а потом таким вот оригинальным способом решил обеспечить ей будущее. Поэтому он и любил тебя беззаветно, и доверял на все сто…
– Я не об этом. В целом ты правильно догадался, все так и было. Мы с Семеном придумали этот небольшой трюк, чтобы обеспечить мое будущее и одновременно спасти самого Сему от желтого дома? Что ты видишь в этом предосудительного? Уверяю тебя, ни о чем таком пошлом и противоестественном мы с твоим отцом даже не помышляли… Только на самом деле я тебе не родная тетя. Неужели ты думаешь, что, проведя столько времени в психушке, моя мать на старости лет смогла бы родить нормального ребенка? Это практически не реально… Мои настоящие родители погибли в автокатастрофе, когда мне было всего два месяца. Мой отец, в смысле приемный… он взял меня в свой дом, считая, что наличие в доме маленького ребенка поможет маме быстрее восстановиться после больницы… Он был прав, мама в эти пять лет, говорят, просто расцвела… Но все же здоровье было подорвано безвозвратно, она умерла.
– Но как могли дать ребенка на усыновление женщине, которая только что вернулась из психиатрической клиники?
– А ей и не дали… Отец очень долго боролся за то, чтобы они смогли официально назвать меня своей
