по самую пушку зарытый. Все равно уделали! И старые знакомые T-IV, обвешанные звеньями гусениц, попали под огонь в узком месте. Три штуки застыли кучей, обгорелые, разодранные. Два — без башен. Бойцы копаются, ищут трофеи. Но более-менее ценное забрали передовые части.
Шагаем дальше. По обочинам асфальтированной дороги — сгоревшие грузовики, раздавленные пушки. Идем, обливаясь потом. После дождей вовсю печет солнце. Гимнастерки мокрые. Команда — час отдыха! Обедаем всухомятку. Я — со своим взводом. Илюшин отдельно с Зинаидой, старшиной и одним из командиров взводов. Не знаю, какие харчи у них, но Беда с подручным раскладывает на куске брезента куски жареной свинины, соленое сало, вареную в «мундире» картошку, яблоки. Вокруг уселись все три командира отделений и орденоносец Загорулько.
Обхожу взвод, убеждаюсь, что бойцы тоже не бедствуют. Сало, картошка, ломти местного домашнего хлеба. Запаслись в обороне. Предупреждаю, чтобы больше ста граммов не пили. Как же, послушают! Но «старики» дружно заверяют, что все будет нормально.
Леонтий зовет к «столу». Выпиваем по сто граммов с прицепом разбавленного спирта. Едим с аппетитом хорошо пошагавших людей. Беда наливает по второй и, опережая меня, заверяет:
— Все! По второй, и достаточно. Вечерком доберем.
Я предпочел бы кружку кисло-сладкого винца, но под насмешливым взглядом Загорулько отпил половину порции и грыз зажаренное до черноты свиное ребро.
Батальон ночевал в крохотном, из двух домов и нескольких сараев, хуторке. Нашей роте выделили овин. Комбат приказал выставить усиленные посты. К своим пробивались из окружения немцы, а из засад стреляли бандеровцы. Карпаты — южные края, но какие здесь холодные ночи! Уже с вечера выпала обильная роса, а часа в три я проснулся. Шинель и наброшенная сверху телогрейка не спасали от холода и пронизывающей сырости. Пошел проверять посты. Часовые, которых из-за усталости меняли каждый час, не спали.
Худой длинный боец, лет восемнадцати, с поднятым воротником шинели и натянутой на уши пилоткой, топтался с винтовкой возле ворот. Руки грел, сунув ладони в рукава шинели.
— Это вы, товарищ лейтенант? — неизвестно чему обрадовался парень.
— А если не я?
— Да ну… я вас сразу узнал.
— Пароль тогда спроси ради интереса.
Боец вытащил ладони из рукавов шинели и спросил пароль. В его долговязой нескладной фигуре, в манере носить винтовку угадывалась неопытность вчерашнего мальчишки.
— Как зовут?
— Митрофанов Павел… рядовой.
— А чего спишь на ходу, Паша? Пилотка на ушах. Воротник на голову вместе с пилоткой натянул. Ты же ничего не видишь и не слышишь.
Боец положил винтовку к ногам и стал приводить себя в порядок.
— Ремень туже затяни. И оружие на посту из рук не выпускай. Тебя сколько учили?
За десять минут неторопливого разговора я выяснил, что Митрофанов Паша из-под Саранска, закончил пять классов, а летом проходил полуторамесячную подготовку. Два раза водили на стрельбище, давали по три патрона.
— Попадал в цель?
— Иногда попадал, — застеснялся Паша и честно признался: — А чаще мазал. Обещали три месяца учить, а отправили досрочно.
— Павел, не будь курицей и не спи на ходу. Всадят нож под лопатку. Ведь мать, небось, ждет, надеется, что до победы довоюешь, героем вернешься.
— Че там, героем! — простодушно ответил парень. — Мать в ногах у военкома валялась, просила в училище, в ремонтники отправить. Отец и старший брат без вести пропавшими с сорок первого числятся. Дядьку и двоюродного брата убили. Дома две сестренки сопливые да дед с бабкой остались.
— Тем более! — разозлился я. — Возьми себя в руки и неси службу, как боец Красной Армии.
Второй часовой был старше и опытнее. Щелкнул предохранителем автомата, заставил назвать пароль, тихо произнес отзыв и доложил, что все нормально. Дежурил он не в шинели, а в телогрейке.
— Так ловчее и легче. Пусть попробует кто сунется.
За поясом, кроме запасного диска в чехле, висела «лимонка». За голенищем сапога торчала немецкая граната — колотушка с длинной деревянной рукояткой.
— С «лимонкой» не сравнить. Слабее, — сказал часовой. — Зато я эти штуки метров на шестьдесят пуляю. Как из пушки.
Фамилия бойца была Ситников. Вот познакомился еще с одним подчиненным.
А на следующий день рота вступила в бой.
Перед небольшим городком, где вовсю шла стрельба, нашей и пятой роте приказали двинуться в обход и ударить с флангов. Ротные обозы мы оставили тыловикам и торопливо зашагали каждый своим маршрутом.
Казалось, чего такого — обойти с фланга? Если сильного заслона нет, сделай крюк километра два-три и бей фрица под дых. Но здесь крепче любого заслона ущелья и горы. Ротный прикинул, что прошагать придется километров десять, если не больше, а потом, перевалив через хребет, уже скатываться к городку.
Шагали очень быстро по проселочной дороге, навьюченные боеприпасами. Для подкрепления дали минометный расчет из четырех человек. Запас мин, штук шестьдесят, распределили среди бойцов.
Приходилось смотреть мне после войны фильмы, и всегда я не мог понять — для красоты, что ли, изображали идущих налегке бойцов. Ни тебе боеприпасов, ни индивидуальных пакетов. Шагают бодро удальцы с автоматами, в лучшем случае с запасным диском на поясе да парой гранат, и воюют целый день. Из воздуха, что ли, патроны получают?
Два диска, сто сорок патронов — это полчаса хорошего боя. Шинели, запасное белье, всякую хурду, вроде подметок, бритвенных принадлежностей, мелких трофеев, в обозе оставили, а шли тем не менее нагруженные, как ишаки. Даже я, командир взвода, которого никто не обязывал нести мины, цинки с патронами, и то тянул изрядный груз.
На ремне пистолет, запасной диск и две «лимонки». Больше не нацепишь. Как ни стягивай ремень — под тяжестью вниз сползает, а портупея, кажется, в мясо врезается. Поэтому еще один запасной диск, коробку на сто патронов и три гранаты в вещмешке тащишь. Там же индивидуальный медпакет. В голенищах яловых широких сапог два рожковых магазина и в планшетке, кроме документов, еще штук сорок патронов.
А как же меньше? Что впереди ждет — неизвестно. На костлявого Пашу Митрофанова, кроме своих боеприпасов, навьючили ящик с минами, а расчет Загорулько вместе с разобранным «максимом» тащат штук шесть коробок с лентами и перевязанные веревками два цинка патронов. Разведка, трое опытных бойцов, с ручным пулеметом идут впереди налегке. С ними два сапера, но мины где угодно могут быть понатыканы. С миноискателем целый день плестись будешь. Больше надежды на осторожность и интуицию.
Утренний туман окончательно рассеялся, жарит по-летнему горячее солнце. Рота растянулась метров на триста. Собьем на полчаса бойцов кучнее, а еще через полчаса опять появляются отстающие. Войной пока не пахнет, но я знаю, как внезапно взрывается тишина. Может, нас уже на мушке один или два пулеметчика держат из сосняка, метрах в пятистах от обочины. Привал. Илюшин с командирами взводов обсуждает дальнейший путь. Пора закруглять маршрут. Круча осталась позади, да и речку уже можно вброд перейти, а затем двигаться во фланг городка.
Загорулько со своим расчетом быстро собирают «максим» и по команде Илюшина дают несколько очередей по кустарнику напротив. Молчание. Начинаем переправу. Везет, что последние дни не было дождей. Вода в самом глубоком месте чуть выше колена, но ледяное течение едва не сбивает с ног. Разведка уже на том берегу. Переправляется первый взвод, за ним готовимся мы.
Залп раздается внезапно. Потом распадается на треск двух пулеметов, автоматные очереди и винтовочные хлопки. Стреляют человек тридцать с небольшого хребта из-за сосен. Вскрикнув, падают в воду один, второй боец из первого взвода. Люди на переправе — легкая цель. Тела тащит течением. Одного
