законах?» – Но Бибиков в покаянии был незыблем (
Потемкин, получив от Екатерины ответы Бибикова, нашел только одно бешеное место, где Бибиков признавался, что «ежели князь Потемкин не будет в такой силе, как ныне, или прямо сказать, сломит себе голову, то полковая служба придет в лучший порядок». – Потемкин был вспыльчив, но добр и отходчив: «Моего мщения напрасно он страшится, – говорил он Екатерине, – ибо между способностьми, которые мне Бог дал, сей склонности меня вовсе лишил. Я и тово торжества не желаю, чтоб он и прощения у меня публично просил. – Пусть он удовлетворит правосудие познанием Вашей милости, сравнивая суд Ваш с судом бывших Государей» (
26 апреля (7 мая). Граф и графиня Северные находятся на пути в Париж.
28 апреля. Петербург. Полковника Бибикова решено выслать в Астрахань.[117]
7 (18) мая. Париж. Граф и графиня Северные остановились в доме русского посланника во Франции князя Барятинского. Видимо, в тот же день им отданы пришедшие сюда письма из России, в их числе письмо Бибикова Куракину.
9 (21) мая. Париж. Граф и графиня Северные представлены королю Людовику XVI-му и королеве Марии Антуанетте – сестре австрийского императора Иосифа. «Как я счастлив, – говорит в официальном приветствии королю Павел, – имея честь видеть Ваше Величество; в этом состоит главная цель приезда моего во Францию. Императрица, моя родительница, будет завидовать моему счастию, потому что в этом, как и во всем прочем, наши чувства согласны» (
10 (21) мая. Париж. Князь Куракин пишет ответ полковнику Бибикову, соболезнуя его обидам на Потемкина.
15 (26) мая. Париж. Их высочества – в Comedie Fran aise на представлении. Публика плещет им в ладоши, повторяя свои восторги северным гостям во все время спектакля (
Около 16 (27) мая. Париж. Их высочества получают из Петербурга письмо от Екатерины, от 25 апреля, с рассказом о Бибикове и его «продерзостных поступках, кои суть пример необузданности, развращающей все обязательства» (
17 (28) мая. Париж. Князь Куракин пишет в Петербург, что он не имел никакого единомыслия с полковником Бибиковым.
23 мая (3 июня). Версаль. «Их высочества ездили в оперу <…>. Только что их высочества показались, публика с великим же восхищением паки плескала в ладоши» (
26 мая (6 июня). Версаль. Королева Мария Антуанетта устраивает праздник в честь графа и графини Северных. – Графиня Северная испытывает новое устройство: в прическу заложены бутылочки с водой, изогнутые вдоль головы и скрытые бриллиантами и цветами – вода все время поддерживала цветы в невянущем виде. – «Это было прелестно: весна на голове среди снегов пудры» (
Около того же времени. Петербург. Здесь получено сочувственное письмо князя Куракина из Парижа к полковнику Бибикову, от 10 (21 мая); за отсутствием адресата (выбыл в Астрахань) – прочитано.
30 мая (10 июня). Шантильи. Граф и графиня Северные – в гостях у принца Конде. – Фонтаны. – Сады. – Аллеи. – Обед во дворце. – Золотую и серебряную посуду после каждого блюда прислуга выбрасывает в окно – под стенами дворца ров с водой, откуда тарелки и кувшины вылавливают сетями. – Фейерверки. – Охота с факелами на оленей. – Ужин на острове Любви. – Графиня Северная получает букет из рук прелестного ребенка – внука принца Конде, герцога Энгиенского.
В Париже говорили, что король принял русского царевича по-дружески, а принц Конде – по-королевски. Через пятнадцать лет Павел отплатит принцу Конде по-царски, приняв его с семейством и военным корпусом на русское содержание, а через восемнадцать лет, начавши сближение с Наполеоном, лишит его этого содержания. – Такова политическая жизнь. Право, лучше обедать и только обедать, и между тихих радостей пищеварения не чувствовать ни минут счастья, ни мгновений разрушения жизни: мир хижинам на островах любви…
Король Людовик XVI-й был, в отличие от Леопольда Тосканского, человек малосообщительный. Он любил тихий комфорт и охоту. Лишь только от него, через семь лет, потребуется показать свою королевскую власть, он использует ее так, что ее тотчас ограничат конституцией, а когда, еще через два года после этого, сделает первое в своей жизни решительное движение – бежит из революционного Парижа – то и сам поплатится головой, и свою блистательную жену подведет под топор гильотины. – О визите графа и графини Северных в Версаль Людовик XVI-й оставил потомству только несколько маловразумительных восклицаний, в том же духе, в каком они записаны в депешах князя Барятинского, да глубокомысленное замечание о том, что русский царевич лицом некрасив (
АНЕКДОТ ПРО ПУДЕЛЯ. «Однажды он невольно проговорился о бесчеловечной политике русской царицы. На вопрос короля, неужели в его свите нет ни одной персоны, преданной ему, царевич воскликнул: – Ах! Я бы очень досадовал, если бы в моей свите был даже пудель, верный мне, потому что мать моя велела бы его утопить тотчас после моего отъезда из Парижа!» (
Конечно, Павел гипертрофировал свою участь: хотя сопровождающие его персоны и были подобраны, за исключением князя Куракина, Екатериной, именно лица из этой свиты – такие, как фрейлина Нелидова, капитан-лейтенант Плещеев или камер-юнкер Вадковский, – составят в следующие четырнадцать лет ближнее общество великого князя в Павловском и в Гатчине, а значит, почти все они пользовались его доверием – разумеется, в той мере, в какой можно быть доверенным лицом у нервного человека, способного непредсказуемо подозревать обман и предательство в поступках самых близких людей. После семейных катастроф, подобных происшедшей с Павлом в его первом браке, страх измены уже никогда не покидает человека, и чем больше он станет доверяться новым конфидентам, тем страшнее будут его предчувствия на их счет.
Однако даже если в свите Павла и были особы, от которых Екатерина ожидала детальных докладов о его благонамеренности, эти люди никогда не стали бы делать себе зла и сообщать императрице о чем-то таком, что могло бы посеять новые ее недовольства сыном, – рукописи доносов ведь не всегда горят, а Павла пока никто не лишал наследства, и случись ему получить власть, найдутся добрые люди, которые предоставят ему сегодняшний донос о нем. Да и, к слову сказать, русский подданный за границей, если у него есть деньги, – совсем другой русский, чем дома: тут он в гостях, тут ему все рады, тут никто не интригует против него, тут его жизнь протекает празднично и бездумно – он чувствует себя на воле и проникается духом безнаказанности.
«Не одни праздники останавливали на себе внимание высоких путешественников. Академии, музеи, библиотеки, благотворительные учреждения, больницы, ничто полезное и поучительное не было оставлено ими без осмотра и подробного и тщательного изучения. Ученые, писатели, художники были постоянно членами их общества. Бомарше читал в их присутствии свою „Свадьбу Фигаро“, еще не появившуюся в то время в печати. Описания пребывания их во Франции полны похвал их познаниям, находчивости и умению держать себя соответственно лицам и обстоятельствам <…>. Граф Северный <…> имел вид, что знает французский двор как свой собственный. В мастерских художников Грёза и Гудона он показал такие сведения в искусстве, которые могли делать его одобрение для них более ценным. В наших лицеях,
