Сразу же из кабины пассажиры попадают снова на Землю – в толпу посетителей Диснейленда, расцвеченную связками воздушных шаров, яркими картузиками, майками ребятишек с изображением Микки Мауса. Наблюдать американцев в такой обстановке не менее интересно, чем саму феерию аттракционов. В любой стране эта ярмарка пользовалась бы успехом. Американцы, живущие в обществе постоянного напряжения, с особой благодарностью принимают атмосферу фантастической счастливой страны Диснея. Тут можно на день обо всем позабыть, расслабиться, дурачиться, хохотать, петь, бросать в рот воздушную сладость попкорна, фотографироваться в обществе пластиковых пиратов, подмигнуть Белоснежке, обняться со стариком гномом (роль этих масок исполняют подростки).
Диснейленд задуман был для детей. Но главными его посетителями стали взрослые, люди всех возрастов. «Дети у нас взрослеют, а взрослые хотя бы на день становятся детьми» – это можно было бы написать на гербе страны развлечений. И в самом деле, вот лагерь путешественников на мулах. В седло садится напудренная старушка лет восьмидесяти, а следом за ней на мула сажают трехлетнего малыша. Помощник поправляет у седоков привязные ремни, и процессия длинной цепочкой скрывается в роще. Десять минут… Старушка, охорашиваясь, покидает седло и машет кому-то платочком. Малыш в полной сохранности, не ревет, не капризничает, просит мать еще раз посадить на лошадку.
За кулисами этого самого крупного в мире аттракциона стоит серьезная, тщательно продуманная служба. Цирковая легкость, непринужденность достигнуты кропотливым трудом проектировщиков, художников, архитекторов, инженеров, психологов, социологов. Напомним: все рождалось на месте апельсиновой рощи, на пустыре. Дирижировал стройкой сам Уолт Дисней. Он посылал в африканские джунгли заснять характерные сцены жизни животных, с Амазонки, из Индонезии и Новой Зеландии сюда везли всякие ботанические чудеса. Дисней рассматривал любую полезную идею, поощрял выдумку и не ставил границ для фантазии. Выдерживался один важный принцип: все сооружения – замок, поезда, корабли, вигвамы, форты, пещеры, хижины и дворцы – делались в 5/8 натуральной величины. Это экономило место, придавало реальным объектам сказочную условность. За очень короткий срок две с половиной тысячи рабочих (опыт декораторов киностудии тут пригодился) возвели потешное государство. Особенно преуспело тут индустриальное ремесло аниматроника – умение, максимально подражая природе, делать из пластиков и резины (с применением электроники и механики) растения, птиц, зверей и людей. Шедеврами являются: фигура президента Линкольна – «несколько тысяч деталей, способен двигаться, изменять мимику» – и пластиковый баобаб – «300 тысяч виниловых листьев, даже опытный глаз не сразу отличает это! слепок с природы».
Весь сложный мир Диснейленда управляется с помощью электроники и механики. Однако и люди тоже нужны. Пять тысяч служащих, от подростков, исполняющих роли диснеевских персонажей, до скрытых от глаз посетителей техников, ботаников, электриков, администраторов и служителей в униформе, направляют многотысячную толпу в нужные русла. По нынешним временам это целая наука – умение не создавать очередей или заставить очередь двигаться очень быстро. Диснейленд накопил в этом деле огромный опыт. Из многих стран сюда приезжают не развлекаться, а в деловые командировки.
За день мы находились и накружились так, что еле ноги несли. В таком же положении, как видно, был один из многочисленных Микки Маусов. Улизнув от донимавших его ребятишек, он присел в холодке отдохнуть. Тут мы и взяли единственное за весь день интервью. Обратившись не к Микки Маусу, а к человеку за маской, мы назвали себя и спросили, как самочувствие исполнителя важной роли. Ответил нам голос подростка: «Жарко, джентльмены…»
У выхода по радио говорилась существенная для всех мудрость: «Будьте осторожны. Теперь вас подстерегают реальные опасности – вы выезжаете на калифорнийское шоссе».
Равнины
Степи в Америке – середина страны. В географическом смысле это даже страна в стране – равнина, у «которой есть начало, но, кажется, нет конца». (Запись безымянного путешественника.) Человек, открывавший землю, сидя в седле, не мог иначе сказать о том, что увидел. Даже сегодня, сидя з автомобиле (а в этих местах дозволяется скорость 130 километров в час), думаешь точно так же.
Географический феномен американцам предстал не сразу, не тотчас после Колумба. Надо было прорубиться сквозь леса до реки Миссисипи, чтобы увидеть эти равнины, пределом которых, как потом оказалось, служили Скалистые горы на западе, холмы и начало лесов на юге и севере континента. Назвали эту находку вполне подходяще – Великие равнины. Вошло в обиход поселенцев также и слово прерия.
Прерия – это дикая степь. Такие земли были на всех континентах. Это районы, где влаги мало, чтобы росли леса, но хватает для роста трав. В России – это степь, саванна – в Африке и Австралии, пампа – в Южной Америке, в Азии – тсау юань. О европейских степях мы можем иметь представление, читая «Тараса Бульбу» или посетив лоскутки не тронутых плугом земель-заповедников около Курска и под Херсоном. В Америке земель нераспаханных осталось тоже немного. И они не могут дать представление о том, чтo тут было всего лишь 150 лет назад. В те годы окраины США – Восток, Запад и Юго-Запад – были уже хорошо обшарены человеком, а середина на картах была в буквальном смысле белым пятном.
Послушаем людей, которые на повозках и в седлах впервые двигались по равнинам. «Путешествовать по прериям – все равно что плыть на корабле по безбрежному океану. Никаких ориентиров, ни гор, ни рек, ни дерева, ни даже кустов. Только травы – иногда низкие, жесткие, иногда же такие что виднеются только головы всадников. Определить направление почти невозможно. Остановившись, ждали захода солнца, чтобы знать, где восток, а где запад. Сбился с пути – не отыщет никакая спасательная партия. Если вечером кого-нибудь не хватало – палили из ружей, трубили в рог, зажигали костры… Отставший не мог ориентироваться даже по следу – трава почти чудесным образом распрямлялась… На горизонте равнина смыкалась с небом и человек оказывался как бы в центре гигантского круга…»
Весною земли цвели. Ветер носил по просторам пьянящие запахи диких трав. А летом все высыхало, и прерия озарялась пожарами. «Горе тому, кто оказался на пути летящего вала огня… Зарево видно за пятьдесят миль. А днем о приближении огня можно было судить по летящим хлопьям золы и пепла».
Такими были эти равнины. «Редкие случайные вигвамы индейцев и снова пустыня», – пишет другой путешественник. Однако слово пустыня не следует понимать в значении нынешнем. В прериях кипела жизнь, и травы были ее основой. Мелкие грызуны – кролики и луговые собачки – водились тут в несметном количестве. Миллионами исчислялись также бизоны и вилорогие антилопы. Вслед за этими великанами весною с юга на север, в осенью снова на юг двигались хищники – чумы и волки. В этих местах благоденствовали нынешние лесные и уже очень редкие звери – медведи-гризли. У медведей соперников в прериях не было – «бизоньи индейцы», кочевавшие в этих местах, предпочитали не приближаться к медведям.
Надо ли говорить, что равнина была заполнена птицами. Луговые тетерева летали огромными стаями. В небе висели коршуны, ястребы и орлы. Гнездились и отдыхали перелетные птицы.
И все это – от трав, каждую весну собиравших «урожай солнца», до огромных медведей, шедших вслед за бизонами, – был сплетено в крепкий жгут жизни. Одно зависело от другого. И все, умирая, отдавало зелме свое тело. Зола пожаров и мертвые травы, помет и кости бизонов – все тут копилось веками. Огромной кладовой солнца были эти равнины. Лучший на Земле черноземный пласт накоплен был именно
