или записки индейца Серой Совы, и вы почувствуете этот далекий, увы, потерянный мир. Поэзия бытия, школа познаний, объяснение смысла жизни, обряды, лечение от болезней, поверья – все у индейца тесно соединялось с жизнью животных. У каждого племени был свой, особо почитаемый (тотемный) зверь или птица. Весь строй имен был связан с названиями животных. Новорожденных называли: Орлиный Глаз, Одинокий Бизон, Серая Цапля, Бродячий Бобр, Журавлиное Перышко, Пятнистый Лис, Красное Облако, Отставший Лось… До сих пор имена детям индейцы ищут в «святцах» природы. В Южной Дакоте мы говорили с двумя парнями из племени сиу. Их звали Клиренс Двукрылый и Джо Двукрылый. В блокноте у нас были выписки из «Песни о Гайавате», и очень хотелось проверить названия птиц и зверей, упомянутых в знаменитой поэме. Но держались Двукрылые напряженно (от белых индеец всегда ожидает каких-нибудь неприятностей), и природы разговор не коснулся. А между тем вот они, названия птиц и зверей, в том виде, как записал их Лонгфелло и как сохранил их звучание Бунин в переводе на русский. Амик – бобр, Аджидoмо – белка, Амо – пчела, Кэнoза – щука, Моква – медведь, Мушкодaза – глухарка, Шух-шух-га – цапля, Куку-Кугу – сова. По этим звучным словам мы чувствуем самобытность и поэзию индейского языка, непосредственность восприятия мира природы. Произнесите название совы – Куку-Кугу, – и вы обнаружите: это же птичий крик! Да, именно так кричат по ночам совы и в Америке, и у нас. А если вы слышали, как взлетает молчаливая цапля (шух-шух-шух – ударяют по воздуху крылья), вам сразу станет понятна природа индейского слова.
Сейчас дикий животный мир лишь для очень немногих остался источником существования. Зато масса американцев осознала, «как бедна и скучна будет жизнь, если землю заполнят только автомобили». Иногда даже чувствуешь: ценность человеческой жизни ниже ценности жизни животных. В фильмах никого не коробят убийства и пытки людей, но зрители протестуют, если объектом жестокости стало животное. «Это закономерно, – сказал нам в беседе на эту тему один из биологов, – человек размножается, расселяется без всяких ограничений, а некоторых животных мы считаем уже по пальцам».
По животным тоскуют. Житейски люди порывают нити, соединявшие их с природой. Подавляющее число американцев живет в городах. Наезды в национальные парки и отдых в зеленых зонах не восполняют потери. Человек хочет видеть животных возле себя постоянно. В большой мере, как пишут сами американцы, способствуют этому разобщенность людей, жестокость и бессердечность, царящие в обществе, одиночество. В ком же находят друга? В собаках и кошках в первую очередь. Процветают зоологические магазины. Возникла целая индустрия обслуживания животных.
В Вашингтоне мы посетили один из трехсот разбросанных по стране специализированных магазинов, встречающих тебя изречением: «Настоящую любовь за деньги можно купить только здесь!» Это был поразительный магазин. Мы с любопытством рассматривали полки, где стояли собачьи консервы, мешочки с зерном для птиц, пакеты с комбикормами, баночки с сушеными насекомыми и молочными порошками. (На еду для животных Америка тратит два миллиарда долларов!) У полки с пластиковыми костями, пластиковыми бананами и морковками («имеют естественный запах!»), с пластиковыми сосками для собак, с нарядными подушечками и элегантными кроватками для кошек мы задержались и чем-то привлекли внимание молодого щеголеватого продавца.
– У джентльменов есть какие-нибудь пожелания?..
Мы извинились. Но удержать улыбку при виде собачьих ботинок, беретов, пальтишек, трусиишек, мохнатых купальников (надписи – «чистый хлопок», «чистая шерсть», «сшито по последней моде») было нельзя. Нельзя и перечислить всего, что, спекулируя на любви к животным, производят на свет дельцы. На полках лежали собачьи плащи с капюшонами, собачьи очки от солнца, лак для когтей, специальная паста и щетки для собачьих зубов. Отдельно, с пометкой «новинка», лежали часы на лапу овчарки…
Извращения любви к животным поразительны. Наследство в 100 тысяч долларов «любимой собаке», специальные такси для собак, специальные парикмахерские, собачьи рестораны, похоронная служба и кладбища для собак – вовсе не анекдоты. Животное часто бывает игрушкой моды, престижа и благоглупостей. Собака, кошка, хомяк, канарейка – для богатого человека это слишком уж просто. Заводить, так уж крокодила, удава, грифа, кенгуру, обезьяну, волка, варана. И заводят.
Можно почувствовать меру любви к животным, глядя на ребятишек, несущих из магазина в Нью-Йорке морских свинок и хомячков, – зверьков бережно держат в теплых ладонях, их подносят к щеке или прячут за пазуху. Это любовь, несомненно. Без нее человеку, возможно, трудно прожить. Но выложить полтысячи долларов за привезенную с края света рыбешку, построить в доме бассейн для «любимого крокодила», завести льва для удивления и развлечения гостей, похоронить собаку в гробу из красного дерева, с оркестром и памятником (прейскурантная стоимость похорон – 3000 долларов)… От подобной любви к животному миру редкого человека не покоробит.
Перебирая в памяти встречи с животными, почему-то в первую очередь вспоминаешь койота в Южной Дакоте. Недоверчивый, молчаливый и любопытный дикарь подарил нам в дороге десяток очень хороших минут. Храни его бог от любопытства к автомобилям, ведь могут ехать люди с винтовкой… Ну и, конечно, нельзя позабыть «вашингтонский сюрприз». Мы были в гостях в домике на краю города. Хозяин (ученый- зоолог) после ужина пригласил гостей в сад. Не успели мы сесть на скамейку, как в полосу света из окон вышел мохнатый небоязливый зверь. Белые полосы над глазами, белая оторочка ушей, два белых пятна на носу и полосатый хвост…
– Ракун?..
– Ракун, – улыбнулся хозяин и на ладони протянул зверю яйцо. Подарок был принят. Без всякой боязни, держа яйцо в лапах, ракун аккуратно выпил его и, бросив скорлупки, выжидательно поднял морду. Морковка и кусок дыни были съедены также проворно. А ломтик сырого мяса енот унес в темноту. Хозяин поднял кверху палец, и мы услышали плеск воды. Свет фонаря енота не испугал. Он шумно и с видимым удовольствием продолжал полоскать говядину в деревянном корытце. Прирученный зверь? Ничуть не бывало. Дикий енот! В отличие от нашей енотовидной собаки ракун – енот настоящий, енот- полоскун иногда называют его за повадку полоскать добычу в воде. Он обитатель лесов, но, подобно нашим ежам, приспособился жить вблизи от людей. Его встретишь на окраинах Вашингтона, живет даже в парках, в садах у домов. Визит за едой – дело обычное для енота. В середине лета самка приходит уже не одна, а приводит выводок малышей – трех-четырех белобровых, белоносых, с хвостами в полоску прожорливых ракунят.
Увидеть зверя… В большом путешествии это не менее интересно, чем встреча и разговор с человеком.
Услышать птицу…
Из животных в Америке, как, впрочем, и всюду, чаще всего видишь птиц. А из птиц, пожалуй, чаще всего дроздов. В начале пути в Аппалачах мы проснулись от мелодичного пения. В горах только-только растаял снег. Деревья были еще без листьев, певца нетрудно было хорошо рассмотреть. Робин (так зовут американцы дрозда) был несомненный родственник европейских дроздов – те же формы, тот же характерный полет. Чуть иной была лишь окраска. У Великих озер дроздов мы застали уже на гнездах. В городке Клинтоне робин прилежно сидел в гнезде, свитом на перекладине лестницы, прислоненной у двери мотеля. Вечером мы снимали втянувшего голову в перья дрозда с расстояния в пять шагов. А ночью, протянув в темноту руку, можно было коснуться дрозда ладонью. Только после этого птица взлетела…
