литературы (Добролюбов, Дружинин). В его поэзии причудливо сочетались вольнолюбивые мотивы («Гарибальди», «Опять обещания») и реакционные идеи официальной народности («Космополиту»). Некоторые стихи Розенгейма запрещались цензурой и ходили в списках («Памятник», «На развалинах Севастополя», «Последняя элегия»). Он проявлял интерес к народной поэзии (переложения словацких и украинских песен, стихотворение «Русская песня» и др.). На стихи Розенгейма писали музыку малоизвестные композиторы: С. Баровский («Песня русского»), В. Главач («Гимн Кириллу и Мефодию»), Л. Лисовский («В глуши»), Н. Леонтьев («Гостья»), А. Орловский («Христианство»), В. Парамонов («Ах, душно, тяжко…»), А. Шефер («Она взглянула…»), Г. Эрлангер («Не пытай у волны…»). Романс на слова «Она пела» принадлежит Р. Глиэру. Несколько стихотворений Розенгейма вошли в устный обиход. В песенниках, кроме публикуемых текстов, встречаются: «Соседка», «Ночь на исходе», «Ох житье ли ты, житье…», «Я не молод уж, друзья…» и др.
502. Пастухи* Что сгрустнулся, Ваня, Что поник, родимый?.. Видно, снова Таня Пробежала мимо? Нынче хороводы, Молодежь гуляет,— И тебя охота тоже, Также подмывает. И тебе бы с Таней Поплясать хотелось? Только чтобы, Ваня, После не жалелось! В хороводах пляски, Красные резвятся, Запылают глазки, Щечки разгорятся… Хорошо, ни слова. А как той порою Забредет корова, Стопчет яровое,— Кто тогда в ответе?.. Мир тебя осудит, Вычтет, — а с семьею Что зимою будет?.. Радость да веселье Дело, брат, богатых. Ведь и девки тоже Любят тороватых, Чтобы с ними знаться, Нужно, малый, много; Где ж тебе тягаться? — Ты ж бобыль убогой! Нужны там карманы, Братец, не такие, Синие кафтаны, Шляпы щегольские!.. Стыдно ведь парнишке Стать перед народом В сером зипунишке, Хуже всех, уродом. Что ж соваться к Тане С голью неключимой? Бог, брат, с нею, Ваня. Бог с ней, мой родимый! Только ведь сначала Будет тяжеленько… Ох, и я, бывало, Плакивал частенько… Да, разгула голод Знаемое дело… Был и я ведь молод,— Молодость кипела, Тоже порывался Я повеселиться, К красным приласкаться, Хватом нарядиться. Ба!.. Да бедность злая И меня сызмала, Что жена лихая, За полу держала. Вырваться нетрудно, Одному б хватило, — И гульнул бы чудно, Как душа просила; Да тут совесть в ухо, Словно голос с неба: «Знай гуляй, Петруха, Пусть семья — без хлеба!» А семья-то, знаешь,— Старики да дети, И у них — смекаешь? — Я один на свете. И обдаст как варом… Вспомнишь их, сердечных,— Дурь пройдет угаром. Ну вздохнешь, конечно, И пойдешь за дело… Так года летели, Кровь перекипела, Кудри поседели. А теперь, любезный, Нет уж и охоты… Всё пройдет, болезный, Знай себе — работай!..
