Так же мрачно и сурово,Как и прежде, смотрит он,—Перед ним былое времяВосстает, как яркий сон:Дона тихого приволье,Волги-матушки простор,Где с судов больших и малыхБрал он с вольницей побор;Как он с силою казацкойРыскал вихорем степнымИ кичливое боярствоТрепетало перед ним.Душит злоба удалого,Жгет огнем и давит грудь,Но тяжелые колодкиС ног не в силах он смахнуть.С болью тяжкою оставилВ это утро он тюрьму:Жаль не жизни, а свободы,Жалко волюшки ему.Не придется Стеньке кликнутьКлич казацкой голытьбеИ призвать ее на помощьС Дона тихого к себе.Не удастся с этой силойСилу ратную тряхнуть,—Воевод, бояр московскихВ три погибели согнуть.«Как под городом Симбирском(Думу думает Степан)Рать казацкая побита,Не побит лишь атаман.Знать, уж долюшка такая,Что на Дон казак бежал,На родной своей сторонкеВо поиманье попал.Не больна мне та обида,Та истома не горька,Что московские бояреЗаковали казака,Что на помосте высокомПоплачусь я головойЗа разгульные потехиС разудалой голытьбой.Нет, мне та больна обида,Мне горька истома та,Что изменною неправдойГолова моя взята!Вот сейчас на смертной плахеСрубят голову мою,
