регулярства выходит акробатство».

Так всегда думал Паскевич, фельдмаршал русской армии, и ровно ничего не сделал, чтобы фактически бороться с этим злом, о котором так хорошо писал для самого себя в своих записках».

Тарле здесь сформулировал то, о чем современники Паскевича, в том числе и Дмитрий Милютин, догадывались, знали и писали.

«Огромное, поистине безмерное самолюбие» Паскевича – вот что помешало ему быть полезным императору и России и в эти памятные дни накануне войны, и во время войны.

Паскевич иронически относился к князю Меншикову, посланному в Константинополь для дипломатических переговоров с турецким султаном.

«Как можно посылать человека, который прославился в свете только своими анекдотами и каламбурами», – любил повторять в Варшаве прославленный фельдмаршал. Но он вовсе и не предполагал, что Николай Первый и послал Меншикова для того, чтобы разорвать отношения с Турцией: Николай Первый ожидал только победоносную войну против «больного человека», вовсе не предполагая, что Франция и Англия поддержут воинственные лозунги Турции, окажут ей не только дипломатическую помощь, но возьмутся, как и Турция, за оружие.

Приведу еще одно суждение о начавшейся войне и Николае Первом современного исследователя Бориса Тарасова в книге «Николай Первый. Рыцарь самодержавия» (М., 2007): «Прозревая грядущую ситуацию еще в ноябре 1853 года, Ф.И. Тютчев писал: «В сущности, для России опять начинается 1812 год; может быть, общее нападение на нее не менее страшно теперь, чем в первый раз… И нашу слабость в этом положении составляет непостижимое самодовольство официальной России, до такой степени утратившей смысл и чувство своей исторической традиции, что она не только не видела в Западе своего естественного и необходимого противника, но старалась только служить ему подкладкой». Через сто лет современный английский историк как бы вторит русскому поэту, отмечая, что «до 1854 года Россия, быть может, пренебрегала своими национальными интересами ради всеобщих европейских дел.

Действительно, верность данному слову, принятым обязательствам, сложившемуся порядку в Европе, в какой-то степени заставляли Николая Первого действовать чересчур прямолинейно и терять гибкость в отстаивании собственных интересов. Видя, однако, как поворачивается дело и затягивается узел враждебной коалиции, он замыслил провозгласить действительную независимость порабощенных Турцией народов и придать готовящейся войне освободительный характер, что могло обеспечить не только моральную поддержку славян и освобождение их от политической изоляции, но и расширение и укрепление военной базы. Тем не менее канцлер Нессельроде воспротивился этому плану, находя его несовместимым с традиционными «принципами легитимизма» во внешней политике России.

Дипломатические просчеты, потери союзников, излишняя самонадеянность, слабая военная и техническая ослабленность войск, отсутствие необходимых дорог и коммуникаций привели к тому, что, несмотря на героические действия армии, Россия потерпела поражение в Крымской войне. Осада Севастополя, завершившаяся в августе 1855 года, истощила силы союзников, не рисковавших более предпринимать активные наступательные действия. Обе воюющих стороны заговорили о мире, который они и заключили в Париже уже после кончины Николая Первого в марте 1856 года на невыгодных для России условиях» (Тарасов Б. Николай Первый. Рыцарь самодержавия. М., 2007. С. 54).

Глава 4

НАЧАЛО ВОЙНЫ С ТУРЦИЕЙ

1 октября Турция объявила России войну, у наших границ накапливались турецкие полки, начались стычки, порой переходящие в серьезные сражения.

20 октября появился императорский манифест «О войне с Оттоманской Портой». В Вене по-прежнему предпринимались посреднические усилия вступить Турции в мирные переговоры с Россией. Англия, Франция, Австрия и Пруссия гарантируют Турции безопасность ее границ. Одновременно с этим Франция и Англия готовились к серьезной войне.

Еще в Париже Наполеон Третий любезно принимал русского посла Н.Д. Киселева, он описывал любезности императора, а турецкая флотилия из 16 боевых и транспортных судов шла из Константинополя в Батум с экспедиционным корпусом и военным снаряжением, где особенно силен был Шамиль. А французско-английский флот стоял в Мраморном море с готовым десантом.

Вышедшая из Севастополя эскадра вице-адмирала Нахимова внезапно напала в Синопской гавани на турецкую эскадру и полностью разгромила ее, потопив все вражеские корабли.

Императорский двор в России ликовал, Николай Первый тут же наградил Нахимова орденом Святого Георгия 2-й степени, награды получили и все участники сражения. Отличились войска и в Азии, двор и император были полны радости и удовлетворения, а участники сражений также были награждены.

После Синопа Англия и Франция твердо решили действовать в крепком союзе, еще более интенсивно начали готовить десантные войска.

А Николай Первый продолжал упиваться первыми победами и упустил момент, когда нужно всерьез подумать об армии. «Император Николай Первый, – писал французский посол в Петебурге маркиз Кастельбежак, – государь чрезвычайно эксцентричный. Его трудно вполне разгадать, так велико расстояние между его хорошими качествами и его недостатками… Его прямодушие и здравомыслие иногда помрачались лестью царедворцев и союзных государей… Он обижается, если ему не доверяют, очень чувствителен, не скажу к лести, но к одобрению его действий». Точная характеристика качеств русского императора, приведших его к стольким ошибкам, военным и дипломатическим.

Император Николай Первый, получая успешные реляции, с ликующим восторгом планировал обширные операции своих корпусов, предполагая войти в Болгарию, связаться там с сербами, поднять восстание во всех христианских областях Балканского полуострова. В обсуждении планов принимал участие и фельдмаршал Паскевич, который признавал планы императора «новыми и блестящими», вовсе не предполагая, что через два года оба они скончаются, так и не доведя своих «гениальных» планов.

Наконец, свои предложения высказал и князь М.Д. Горчаков, который нашел предложения фельдмаршала Паскевича «опасными».

Дмитрий Алексеевич одним из первых узнавал эти планы императора и его сподвижников и весьма критически к ним относился, но он готовил записки, документы, не имея права вмешиваться в столь высокую политику.

Но, бывая в светских салонах, он обратил внимание, что чаще всего к нему обращались и светские дамы, и крупные чиновники, и генералы преимущественно по военным вопросам, все толковали наугад, что ожидает Европу, Турцию и Россию в текущих днях. Особо осведомленные дамы с удивительным глубокомыслием рассуждали о войне, об операциях, о новых назначениях, об отставках… Часто задавали вопросы и ему, полковнику, близко стоявшему к военному министру и пользовавшемуся большим доверием. Милютин занимался у военного министра как раз военно-политическими новостями, составлял расписание войск, редактировал сводки с театров войны, а когда исполнял текущую работу, садился за «Краткий обзор хода военных действий в прежние времена», прослеживая историю войны с Турцией с 1769 по 1829 год. Военный министр Долгоруков все принимал, что готовил Милютин, но поражал педантизм и формализм министра… Министр нравился ему своей обходительностью, тактом, манерой общаться с подчиненными, но как начнет придираться к мелочам, на которые мало кто обращал внимание, тут столько терпения надо проявить, спокойствия и умеренности, чтобы не взорваться и не нагрубить.

Но были и радостные сообщения… Особенно порадовали изменения в Военной академии. С 4 февраля 1854 года был издан указ о подчинении Военной академии главному начальнику военно-учебных заведений, должность директора упразднена, а генерал Ростовцев пообещал в своих выступлениях, что Военная академия будет высшим учебным заведением с тремя факультетами: Генерального штаба, инженерным и артиллерийским.

Но это не так взволновало Милютина: уходил из Военной академии генерал Сухозанет. 5 февраля, получив высочайшее повеление о Военной академии, он написал свой приказ: «По преданности к службе и привязанности к Академии, с радостью в сердце предусматривая блестящую будущность под счастливым для нее начальством Его Императорского Высочества Государя Наследника Цесаревича, нахожу в этой будущности и для самого себя величайшую награду».

«Несмотря на сладкие речи покидавшего нас начальника, – вспоминал Милютин, – никто не пожалел о

Добавить отзыв
ВСЕ ОТЗЫВЫ О КНИГЕ В ИЗБРАННОЕ

0

Вы можете отметить интересные вам фрагменты текста, которые будут доступны по уникальной ссылке в адресной строке браузера.

Отметить Добавить цитату