державы, по сей день в войне преуспевающей».
В ночь на 10 июня фельдмаршал Румянцев прибыл на берег Дуная к Гуробалам, где войска продолжали переправу. Через день сам переправился на правый берег и раскинул свой лагерь при озере Голтин. Здесь он получил радостное известие от Каменского о полном поражении сорокатысячного корпуса рейс-эфенди Абдур-Резака при Козлуджи.
Больше всего Румянцев опасался, что два самолюбивых генерала – Каменский и Суворов – поссорятся между собой, а от этого проиграет дело. Но из донесений, а потом и показаний очевидцев и пленных узнал, как происходила эта битва. Каменский и Суворов вместе выехали для рекогносцировки, вместе разрабатывали план общих действий. Но турки смешали все их планы, первыми атаковав выходящих из дефиле казаков. Тогда Каменский приказал подполковнику Бибикову с эскадроном пикинеров и двумя эскадронами харьковских гусар встать у дефиле и не допустить туда неприятеля. Отряд этот успешно выполнил задачу, отразив все наскоки неприятеля. Тем временем генерал-майор Левиз вывел из дефиле кавалерию и построил ее на поляне, недалеко от дороги в Козлуджи.
Суворов вызвался действовать против турок пехотой своего корпуса. Вскоре прибывшие три батальона под командованием барона Ферзена, майора Река и майора Трейдена встали у дефиле в каре.
Турки, увидев, что русская кавалерия отступила, бурно обрадовались удаче и устремились к дефиле. В это время активно действовала турецкая пехота, незаметно прокравшаяся лесом и ударившая на выстроившуюся на поляне кавалерию. Казаки от неожиданности растерялись и обратились в бегство. Но на подмогу им уже спешили пикинеры и харьковские гусары. Между тем янычары яростно атаковали каре майора Река.
Вот что писал полковник генерального штаба А. Петров, тщательно изучивший ход этой битвы при Козлуджи: «Видя усиление неприятеля на нашем левом фланге, Каменский приказал генерал-майору Рейзеру взять из его корпуса батальон егерей подполковника Мекноба и идти на подкрепление Река. При этом Рейзер должен был встать левее этого каре, а между ними премьер-майор Неплюев получил от Каменского приказание поставить одну роту пехоты, построив ее в две шеренги, и рассыпать в лесу для удобства движения. Остальная пехота корпуса Каменского построилась сзади в две линии. Обеспечив таким образом фланг от нападения, Каменский получил донесение, что неприятель вправо от дороги атаковал кавалерию генерал-майора Левиза. На подкрепление кавалерии правого фланга посланы были три остальные роты батальона Неплюева, при капитане Кудаеве, который и выгнал янычар из лесу против нашего правого фланга. Тогда турки спустились в овраг и по нему хотели выйти в тыл нашей пехоте. Но Каменский выслал Невский полк заградить неприятелю движение по оврагу, что и было исполнено, и турки снова возвратились в лес.
Между тем янычары, преследовавшие наш авангард при отступлении из дефиле, яростно атаковали каре Река. Но, понеся урон, были отбиты. Тогда они бросились сначала на среднее, а потом на правое каре, но также были отражены сильным ружейным и пушечным огнем. Неприятель отступил.
Суворов быстро двинулся преследовать неприятеля и, пройдя дефиле, остановился при выходе из него в лощине, имея в первой линии три каре, во второй – одно и кавалерию на правом фланге. Заметив это, Каменский выслал ему в подкрепление из своего корпуса кавалерию генерал-майора Левиза и части пехоты. Сверх того, за этими войсками следовали на подкрепление Суворова два полка пехоты и остальная кавалерия корпуса Каменского, а далее и прочие войска этого корпуса. Сам же Каменский с принцами Голштинским и Вальдекским лично поспешил к месту боя у выхода из дефиле, где Суворов расположился в лощине.
Для отражения янычар Каменский послал два эскадрона Московского полка под началом секунд- майора Сиверса. Пройдя лесом, Сивере внезапно ударил, принудил янычар отступить… Суворов между тем продолжал наступление, не опасаясь более за свой левый фланг. Остановясь перед лощиной, отделявшей его от неприятеля, он выставил батареи вперед. Три часа они вели интенсивный огонь. Когда же замечено было, что ответный огонь неприятеля ослабевает, Суворов двинул пехоту в атаку, выслав вперед кавалерию. Турки не выдержали атаки, бросили свой лагерь и бежали к Шумле и Праводам.
Пройдя через оставленный турками лагерь, русская пехота остановилась на высотах перед Козлуджи, а потом заняла здесь позицию. 29 медных орудий и 107 знамен – такие трофеи достались победителям, не считая всего неприятельского лагеря и множества военного снаряжения… Героями сражения при Козлуджи, бесспорно, стали Суворов, Милорадович, Озеров… В особенности Каменский хвалил Суворова, который, постоянно находясь впереди, три раза сбивал неприятеля с позиции. Справедливость требует также отдать должное Каменскому, который своевременными распоряжениями всегда успевал поддержать наиболее ослабевшие части войск и, управляя общим ходом дела, всегда был там, где предстояла наибольшая опасность».
Все это не могло не радовать. Но недоумение Румянцева вызвал последующий ход событий. Разбив неприятеля, Каменский 10 июня собрал военный совет, который единогласно (Левиз, князь Прозоровский, Милорадович, Рейзер, Озеров и Суворов) постановил приостановить преследование неприятеля и дать шестидневный отдых войскам в ожидании провианта, а потом отступить на позицию между Шумлой и Силистрией.
Румянцев выразил недовольство решением военного совета, указав, что после разгрома неприятеля необходимо было воспользоваться моментом и преследовать его до Шумлы. Тем более, что генералам было известно: визирь почти все свои войска послал к Козлуджи, оставшись с небольшим деташементом в тысячу человек. Шумла, писал Румянцев, – вот пункт, которого должны были достигнуть войска победителей и там, захватив ее, опочить до последующих распоряжений. И этот пункт был заранее указан фельдмаршалом. А раз победители остановились на отдых, то побежденные успеют за это время привести себя в порядок, восстановить разбитые и расстроенные части и вновь учредить крепкую оборону.
«Не дни да часы – и моменты в таком положении дороги, и потеряние невозвратно, – писал Румянцев Каменскому. – Я вижу, что недостаток у вас пропитания был из причин, вас остановивших, но от кого ж, как не от вас, зависело отвратить оный, ибо под вашим распоряжением имеется на сие время довольной запас питательный и могли вы, готовясь к делу, снабдить войски оным, сколько потребно… Теперь я жду, что подступите к Шумле, не теряя времени, и попытаетесь овладеть оною…»
Румянцев сообщил также Каменскому, что ничто не может угрожать его тылам и действовать он может безбоязненно, потому что Силистрия и Рущук блокированы главными силами армии. Кроме того, главнокомандующий направил к Каменскому полковника барона Розена с деташементом для установления связи со всеми корпусами армии и для пресечения связи между неприятельскими крепостями и Шумлой.
В те же дни Румянцев получил донесение от графа Салтыкова, корпус которого блокировал Рущук. Вышедший из крепости с пятнадцатитысячным войском рущукский сераскир Асан-бей атаковал его корпус при Туртукае и был разбит и отброшен. Больше двадцати верст гнали русские корпус Асан-бея, уничтожив более 2500 и взяв в плен 159 человек.
Румянцев торжественно отметил успехи генералов Салтыкова, Каменского и Суворова.
Дело шло к своему логическому завершению. Крепости были обложены сильными русскими отрядами, два корпуса пошли к Шумле. Располагая мощным резервом, Румянцев в любое время мог оказать помощь тому или другому отряду. 21 июня он вместе с главными силами армии, пройдя «весьма трудные дефиле», раскинул свой лагерь на хребте горы, у подножия которой лежал город Силистрия. Курьер, нашедший здесь фельдмаршала, привез рапорт Каменского, в котором тот сообщал, что стоит в одиннадцати верстах от Шумлы, близ Силистрийской дороги. Все деревни вокруг он приказал сжечь, чтобы вынудить неприятеля выйти из укреплений.
Но в этом рапорте было нечто, что весьма удивило Румянцева: Каменский распоряжается полковником Розеном как своим подчиненным. Сколько он ни внушал ему, что установление коммуникации между главнокомандующим и командующими отделенными от армии частями есть первейшая обязанность военачальников этого звания, ничего путного пока не получалось.
– Как же так? – недоумевал Румянцев, хмуро поглядывая на курьера. – Я же предписал Каменскому оставить часть войска из резервного корпуса для связи с главными силами армии, как только мы перейдем в Гуробалы. Эта связь должна быть ежедневная, чуть ли не ежечасная. Но вот прошло три дня, а я не знаю, что же произошло в том сражении.
– Ваше сиятельство, курьер, мой предшественник, вполне мог оказаться в плену, потому что турецкие
