наедине с неприятелем. Теперь же без мостов трудно перейти Регу, она еще не замерзла», – сокрушался Румянцев.
Возвратился капитан Бок и доложил, что комендант Кольберга фон дер Гейден отказался сдать крепость. Румянцев отдал приказ генерал-поручику Гольмеру вырыть траншеи, поставить батареи и открыть огонь по Кольбергу.
В город полетели снаряды.
Генерал Берг преследовал принца Вюртембергского до Дамма, что неподалеку от Штеттина. Дальше преследование было опасным. Румянцев приказал внимательно следить за неприятелем, сковывать его действия, не допускать всякий провоз в крепость Кольберг.
Пока все шло так, как и предполагал Румянцев. Два корпуса, соединившись, не торопились с боевыми действиями, копили силы, выясняли свои возможности, а главное – готовили огромный обоз для осажденных, который им было приказано Фридрихом провезти с боями в Кольберг.
Один из перебежчиков прямо сказал:
– Принц Евгений обещал вернуться с продовольствием и фуражом…
«Пусть идет, – подумал Румянцев. – На этот раз ему не удастся нас перехитрить. Мы будем ждать его, использовав им же сделанные ретраншементы… А может, встретить его в чистом поле?»
Если б кто увидел Румянцева в этот момент, поразился бы происшедшей с ним переменой. Куда девалась обычная в последние дни усталость? Глаза горели, а все его могучее тело дышало энергией. «А Голицын уговаривал меня идти на зимние квартиры. Он еще увидит, здесь произойдет изрядная баталия!» Румянцев явно торжествовал не только над своим родственником, но и над старым фельдмаршалом Бутурлиным, над всеми, кто был против его плана ведения войны.
Наступали решительные дни осады Кольберга, а вместе с тем и всей кампании 1761 года. Румянцев приказал закрыть Кольбергский проход, по которому прошел принц Евгений. Генерал-майор Яковлев, генерал-поручики Долгоруков и Олиц, бригадир Брандт – опытные воины, на них можно положиться. Да и войск теперь хватит, все они плотным кольцом окружили Кольберг, обратив свои орудия и штыки против неприятеля, идущего с запада и юго-запада. Неприятель хитроумен, он может прорваться в любом направлении…
13 ноября Румянцев осматривал позицию корпусов принца Вюртембергского и генерала Платена, которые правым флангом примыкали к Шифельбейну, а левым – к деревне Лейкоу. Он долго рассматривал в подзорную трубу неприятельские палатки, следил за мельканием конских и человеческих фигур.
Сзади раздался голос одного из полковников, сопровождавших Румянцева на рекогносцировку:
– А ведь можно неприятеля атаковать в сей его позиции.
– Только не иначе как обойдя или от Шифельбейна, или от Рюгенвальда, – заметил другой из свиты сопровождения.
– Понимаю вашу смелость и желание послужить нашей славе и Отечеству, господа, – сказал Румянцев, не поворачиваясь к говорившим. – Но, думаю, намерение неприятеля в том, чтобы выманить нас с нынешней позиции, пресекающей ему путь к Кольбергу. А потом напасть на атакующих и провезти провиант в крепость. Других целей он не преследует. Вот почему предпринимать атаку, как бы ни была она благоприятна для нас, невозможно. Большой риск, а рисковать всей кампанией не имеем права. Подождем. Неприятель сам предпримет действия, а вот уж тогда посмотрим, кто кого перехитрит. Мы будем диктовать свои условия ведения боя. Ему деваться некуда, как идти на прорыв. Наберитесь терпения, господа. Осталось совсем чуть-чуть. Позиция у нас крепкая. Только нужно быть внимательным и осторожным: неприятель знатный, может ускользнуть. В таковых обстоятельствах за один час может все перемениться. А корпус князя Вяземского что-то медлит. Пора бы уж ему присоединиться к нашим войскам. Ох уж эта наша медлительность, сколько из-за нее мы упустили побед…
Румянцев долго всматривался в позицию неприятеля. Сколько он еще будет маневрировать, скрываясь за ущелинами и болотами, которых здесь изрядное число? Когда неприятель перешел на эту сторону Реги, Румянцев решил было атаковать, тем более что мосты на реке были разорены, что помешало бы пруссакам ретироваться*. Но, увидев его позиции, Румянцев понял, что невозможно атаковать во фронт неприятеля, расположившегося за большим буераком и за высотами, за которыми начиналось большое чистое поле. Ясно, что оно могло простреливаться и пушками и ружьями. Потери при такой атаке были бы огромными, и она вполне могла оказаться бессмысленной. Можно было бы зайти с флангов, как подсказывали его подчиненные, но в этом случае нужно было делить на отряды свой корпус, ослаблять таким образом основные силы, стоящие против неприятеля, который мог бы незамедлительно воспользоваться этим и напасть на него, выполнив задуманное предприятие. Так что и атаки с флангов отпадают: все военные резоны* воспрещают делать это…
Оставалось держать неприятеля на этой позиции: пусть он ищет случай, как подать помощь Кольбергу, – а самим ждать, не подвергаясь опасности. Неприятель это понимает, вот и маневрирует, отыскивая выход из создавшегося положения. Пусть маневрирует, а Румянцев понаблюдает за ним, не упуская случая напасть, когда это будет выгодно. Цель всех маневров пруссаков не трудно разгадать: вызвать огонь на себя и тем самым отвлечь русских от осады. Платен даже подослал польского маркитанта, якобы пробиравшегося в Кольберг с письмом к коменданту, в котором говорилось о намерениях их напасть на левый фланг Румянцева или же зайти в тыл для разорения его магазинов. Жители, дезертиры подтверждали этот слух.
Сначала Румянцев поверил и письму, и показаниям дезертиров, а потом твердо решил выждать и по перемещению неприятеля определить его истинные намерения. Нет, теперь он не поддастся на хитроумные и коварные уловки.
Только Румянцев вернулся в свой штаб с рекогносцировки, как ему сообщили, что Платен и принц двинули свои войска к побережью. Полковник Шетнев с двумя полками и полковник Зорич с двумя гусарскими полками, посланные вслед, преградили им дорогу. Генерал-майор Берг остался на прежнем месте, приказав Тверскому и Тобольскому драгунским полкам атаковать неприятельский арьергард. В этой стычке отличились полковник Медом и майор князь Юрий Долгоруков. Неприятельский батальон был полностью порублен на глазах своей же пехоты, которая, построясь на опушке леса, открыла жесточайший картечный и ружейный огонь. В ответ шесть русских пушек тоже открыли огонь, нанеся неприятелю большой урон. В плен были взяты поручик и сорок четыре нижних чина.
Офицеры связи то и дело прибывали с новыми донесениями от командиров отдельных отрядов.
В эти дни Румянцев не знал отдыха. Приходилось решать множество головоломок. Всякое могло быть… Слишком запутанные передвижения совершал неприятель. Можно было даже подумать, что пруссаки вознамерились, перейдя реку Регу, расположиться на кантонир-квартирах. Для русских это была бы неудача, этого нельзя допускать. А значит, нужно навязывать свой план действий…
20 ноября Петр Александрович Румянцев созвал военный совет и предложил высказаться относительно дальнейших действий под Кольбергом. Генерал-поручик В.М. Долгоруков, генерал-майор Яковлев, генерал-майор Ф. Долгоруков, бригадир Неведомский, полковник Бибиков высказались за прекращение военных действий.
Глава 11
Капитуляция
Военный совет ничего нового не предложил…
Снова указывал на нехватки и трудности, в которых находилась армия под Кольбергом. Как будто ничего этого не видел Румянцев! Он все это видел. Но, несмотря на все нехватки и трудности, он, Румянцев, устоял, а неприятелю не только не удалось отвлечь корпус из Померании и от Кольберга, но сам он вынужден был отступить за реку Регу. Возможно, Платен и принц захотят уйти в Саксонию или Мекленбург и спокойно там расположиться на зимних квартирах? А почему он, имея в своем распоряжении такие силы, даст им возможность спокойно уйти? Нет, свободного пути он им не предоставит, все время будет следить за
