– Во время моей поездки по полкам, Андрей Яковлевич, – снова заговорил Румянцев, – многие мне жаловались, что мало грамотных людей. Ощущается большой недостаток при замещении тех должностей, на которые требуются грамотные люди. А потому кое-где не только есаулов и хорунжих нельзя найти грамотных, но даже и на должность сотенных атаманов не находится таковых. Бывает и так, что при назначении в походы определяются командирами люди неграмотные.
– Да, Петр Александрович, у нас сколько таких случаев бывало. И за таких командиров полковой канцелярии приходится терпеть всякие поношения и укоризны. А что делать? Боевые, храбрые казаки, а грамоты не знают.
– Учить нужно всех казацких детей грамоте и экзерциции воинской. И уже через несколько лет можно было бы учредить здесь кадетский корпус, как в Петербурге. В число сих могли бы набраны быть дети лучшего шляхетства. Нравы бы исправлялись, появилась любовь к военной регулярной службе.
– Ваше сиятельство! Если б вы знали, как радостно нам все это слышать от вас! С такой любовью вы говорите о нас, малороссах…
– Я ж здесь с малых лет был, давно полюбил этот прекрасный край. И все мне здесь кажется родным и близким. Как же нам вместе не заботиться о процветании сего края, не заботиться о его защите и просвещении народа?..
После этого разговора Петр Александрович не раз возвращался к судьбе Безбородко, одного из влиятельных в Глухове генеральных старшин. Что-то нужно сделать для него, тем самым утвердив влияние Петербурга в Малороссии. Может, пожаловать ему в вечное и наследственное владение некоторое количество дворов из принадлежащих короне и дать чин действительного тайного советника? Ведь Безбородко начал служить с 1730 года, неусыпным трудом заслужил доверие главноуправляющих в Малой России генералов Шаховского, Барятинского, Румянцева, Кейта, Леонтьева, Неплюева… Да и гетман Разумовский не мог обходиться без него даже в Петербурге, где подолгу живал.
Заслуженный и преданный человек этот Безбородко. Такому и порадеть приятно. Он сам без понуканий свой долг исправно выполняет. Не то что некоторые…
Во время поездки Румянцева удивило полное безразличие казачества к службе. Все азартно занимаются хозяйством, особенно винокурением, и всеми способами старались уйти от войсковых обязанностей: несения службы, от караулов и посылок в другие города и села. В Конотопской сотне, в селе Жолдаки, раскинувшемся по берегам реки Сейм, к Румянцеву обратились представители местной роты с прошением «не занимать их российским платьем и регулами». Говорили, что «их в регулярную службу напрасно занимают». Как вскоре выяснилось, во главе недовольных стояли капитан Бубличенко и прапорщик Орловский. Выяснилось и то, что рота, получавшая содержание от казны, оказалась совершенно не способна к несению караульной службы. Деньги получали, но ничего не делали, чтобы оправдать их. Это было явное преступление, и Румянцев преобразовал роту в регулярную, названную фузилерною*. Бубличенко и Орловского лишил чинов, а рядовых жолдаков наказал плетьми и посадил в острог на год.
Это произошло во время поездки в Конотоп 15 июня 1765 года.
Этот эпизод закончился тем, что в день тезоименитства* императрицы, 24 ноября, Орловскому и Бубличенко «прежние их чины были объявлены», а рядовые жолдаки были выпущены из острога в январе следующего года.
История эта надолго запомнилась жителям Украины: они почувствовали твердую и крепкую руку нового правителя, его отходчивое и справедливое сердце.
Глава 5
«Я давно изучаю нашу историю»
Петр Александрович еще по приезде в Глухов обратил внимание на молодого Безбородко, только недавно вернувшегося в родные места из Киевской духовной академии. Восемнадцатилетний юноша был представлен графу Румянцеву и записан в бунчуковые товарищи, как это делалось, по обыкновению, для сыновей знатных фамилий. Бунчуковый товарищ лишь в военное время обязан был находиться при гетмане, а в мирное время у него не было определенных занятий. Но Александр Безбородко вскоре стал незаменимым в канцелярии графа Румянцева: поражала его память, хранившая множество разнообразных сведений, входящих и исходящих бумаг, да и слог его, легкий, изящный, точный, открывал перед ним широкие возможности служебной карьеры.
Румянцеву рассказывали, что еще в академии пытались проверить память Безбородко, будили его ночью и спрашивали: когда случилось такое-то событие? Александр никогда не ошибался.
И уж совсем поразительный случай рассказывали Румянцеву. Как-то в обществе зашел разговор об одном пожилом офицере, только что назначенном в какую-то незначительную крепость. Александр тут же перечислил всех его предшественников, точно назвав их чины и имена, срок их службы и увольнения из нее. Кто-то не пожалел времени на проверку сведений, изложенных Безбородко, наводил справки в Военной коллегии. И что же? Оказалось, что тот все сказал верно.
Да и сам Петр Александрович не раз убеждался в том, что память молодого Безбородко просто феноменальна: он мог читать наизусть целые главы из Библии; мог перечислить имена и отчества всех крупных и менее крупных генералов и чиновников, так или иначе бывших известными в истории России.
Петр Александрович сам обладал прекрасной памятью, быстрым умом, но молодой Безбородко его превосходил, особенно в умении излагать свои мысли складно и легко. Так что Румянцев стал все чаще поручать ему наиболее ответственные и важные задания, прежде всего деловую переписку с петербургскими высшими чиновниками, генералами, Екатериной II.
3 сентября 1765 года молодой Безбородко сообщил отцу, Андрею Яковлевичу, из Переяславля: «Его сиятельство граф Петр Александрович и его превосходительство господин генерал-майор, лейб-гвардии майор Александр Ильич Бибиков в середу, а по крайней мере в четверток, намерены выехать из Глухова, чрез Короп, Мену и Березно, в Чернигов, а оттуда по границе, в Стародуб».
Другой свидетель столь давних событий, генеральный подскарбей Яков Маркович, уточняет пребывание графа Румянцева на украинских землях: «Сентября 9 вышло предложение в коллегию Малороссийскую от гр. Румянцева, чтобы со всякой хаты, со всех обывателей, собирать по 1 рублю в год, а по квартам года по 25 коп., вместо провианта и фуража на консистентов.
А другое предложение: описать все земли и перемерить их во всей Малой России квадратными саженями… и составить список вписавшихся в оных (с имений, им на ранг принадлежащих) в казаки и чиновники, и сверх того, составить списки казаков и вообще всех мужеска и женска пола, и первых, т. е. казаков, с показанием возраста, лет и болезней.
Граф отъехал в Черниговский полк, а оттуда поедет в Стародубский.
Сколько позади осталось сел, деревень, городов… Торжественные встречи, приемы, обеды – никак без этого не обойтись, хотя он всячески старался избегать всей этой пышности и пустой велеречивости. Но сквозь доброжелательные улыбки и радостные уверения в преданности ее императорскому величеству проступали истинные настроения и чувства – обида на отмену гетманства, давней привилегии малороссийского народа. Еще больше жалоб звучало, когда речь заходила о расположенных в Малороссии
