— Слушай, Тереза Будро красуется на обложках всех «желтых» журналов в стране. Представь, что тебе досталось интервью со Скоттом Питерсоком, которого осудили за убийство беременной жены, и он готов рассказать об их браке — что ты сделаешь? Скажешь, что тебе это не интересно? Люди, которых мы интервьюируем, уже и так в центре медиа-лихорадки, вопрос только в том, кто доберется до них первым. И на этот раз выиграла я, вне зависимости от того, что из этого выйдет.
Похоже, я все-таки не произвела на него впечатления.
— А теперь у меня совещание, которое я не могу пропустить.
— Нет, можешь.
— Нет, не могу.
— Ты же взяла с собой мобильник. Просто позвони и скажи, что не можешь приехать, и посиди тут со мной.
— Ты что, с ума сошел? — спросила я.
— Вот и я то же самое о тебе думаю.
— Почему?
— Ты знаешь почему.
— Нет, знаешь, я действительно не могу. Мне, видишь ли, надо интервью монтировать, одно такое пустяковое, маленькое интервью. И еще у меня совещание с боссом. А босс, видишь ли, платит мне за то, чтобы я приходила на совещания.
— Ну, скажи ему, что опоздаешь.
— Не могу.
— Жаль. Печально, честно говоря.
— Что жаль?
— Тебе это просто не под силу.
— Что — это?
— Ты не можешь позвонить в офис, отменить совещание и просто посидеть здесь, позволить себе получить удовольствие от прекрасного утра. Ты от этого нервничаешь.
— Нет, не нервничаю.
— Так сделай это. — Он улыбнулся, зная, что опять поймал меня в свою дурацкую ловушку.
Я заколебалась, потом посмотрела на раскинувшуюся передо мной роскошную панораму. Может, Питер все же пытается за мной ухаживать? Или ему просто хочется пообщаться со мной как с другом?
— Знаешь, я не дура. Я на это не попадусь. Я понимаю, к чему ты ведешь.
— Останься.
Черт. Меня так тянуло к этому мужчине, к этому убежищу в башне высоко над всем миром.
— Ну, хорошо, и если я останусь, что мы будем тут делать?
— Забудем про Будро. Я все сказал, тебе решать. Мы можем просто поговорить. О чем угодно. Обо всем на свете. Может, ты бы, наконец, поняла мои мотивы, а я — твои.
— Я не могу…
— Можешь. Просто останься.
И я осталась.
Через два часа я снова сидела в машине и ехала в офис. Луис плохо говорил по-английски, и за три года мы еще ни разу ни о чем не разговаривали. Но я точно знала: он решил, что у меня с нянем роман.
— Питер говорил со мной про Дилана, — сказала я виновато. — Долгий разговор. Очень долгий разговор.
Сидя под дивным куполом деревьев над башней Бельведер, мы и, правда, долго говорили. Я заставила Питера пообещать, что он не станет заговаривать про Филипа. Чувствуя мою печаль и унижение, которое я испытывала в браке, он извинился за свои легкомысленные замечания. Он сказал, что любит моих детей, и я начала рассказывать ему всякие дурацкие истории про них, например, про то, как у Дилана в младенчестве был такой толстый животик, что он прикрывал колени. Мы посмеялись насчет шикарных детских дней рождения, на которые он водил детей. Питер даже пригласил меня на свой день рождения.
— Ты уверен?
— Конечно, уверен. Буду рад тебя видеть. И Дилана приводи.
— Но мы же не знаем твоих друзей.
— Я хочу похвастаться тобой перед своими друзьями, Джейми.
Это прозвучало странно, как будто я его новая девушка. Но что бы он ни имел в виду, у меня взволнованно застучало сердце.
— Да, Луис. И прогулка была очень долгая. — Я потерла лоб, демонстрируя, как я устала. Я практически ни разу до сих нор не видела Луиса без застывшей на лице милой услужливой улыбки, но сейчас он ответил мне долгим взглядом, который словно бы говорил; «Ага, как же».
Глава 22
Застольные беседы
Плитки пола постепенно подогревались; я включила тепловые лампы, чтобы создать красноватое освещение в пахнущей лавандой ванной комнате. В субботу после обеда, за четыре дня до выхода сюжета, я хотела поухаживать за собой. Забравшись в ванну, я положила голову на надувную подушку, прикрепленную к стенке ванны, и принялась слушать «Богему».
Только я вошла в транс, как дверь ванной распахнулась, и две бутылки лосьона слетели с комода. Ворвался Филип; его костюм для игры в сквош почти вывалился из сумки.
— В ванне с пеной у тебя есть время поваляться, а поехать куда-нибудь на вечер мы не можем.
— Филип, пожалуйста, давай поговорим через час. Знаешь, пока тебя не было, у меня было вдвое больше хлопот с детьми. Как у матери-одиночки. Так что я тут не круглые сутки сна себе устраивала. Я впервые попыталась урвать часок на…
— У тебя было полно времени. Меня не было две недели.
— И мы по тебе скучали. Правда, скучали, милый.
— Я опаздываю в клуб «Ракетка» на игру, а на улице дождь. — Он смотрел на меня с таким видом, будто мне полагалось этот самый дождь остановить.
— Ну, так надень плащ и возьми зонт. — Он не отреагировал. Я попыталась зайти с другой стороны. — Надень кроссовки, которые не будут скользить на корте.
— Проблема не в кроссовках.
— А в чем?
— В доме нет зонтиков. Неужели Каролина не может нормально выполнять свою работу?
Стоит какой-то крошечной мелочи в жизни моего мужа пойти не так, и он сразу винит во всем Каролину, самую работящую женщину в Нью-Йорке.
— Филип, пожалуйста, посмотри у входной двери на стойке для зонтиков. Там их полно.
Даже кризис с зонтиками не заставит меня вылезти из теплой ванны. Я опустила голову под воду, стараясь уйти от спора, который у нас повторяется раза четыре в год. Филип подошел к ванне и повысил голос, чтобы мне было слышно даже под водой.
