Позавчера, на первом утре мая,
Возлюбленный, годами умудренный,
На память подарил чете влюбленной
Две свежих розы, взятых им из рая.
И смеху и словам его внимая,
Дикарь бы мог влюбиться, укрощенный,
А он смотрел им в лица, восхищенный,
Их обжигая взглядом и лаская.
'Таких влюбленных больше нет на свете',
Промолвил он, даря, сиянье взгляда,
И обнял их, вздохнув с улыбкой ясной.
Так он делил слова и розы эти,
Которым сердце боязливо радо.
О, что за речь! О, майский день прекрасный!
Смотрю на лавр вблизи или вдали,
Чьи листья благородные похожи
На волны золотых волос, – и что же!
Душа превозмогает плен земли.
Вовеки розы в мире не цвели,
Что были бы, подобно ей, пригожи.
Молю тебя, о всемогущий Боже,
Не ей, а мне сначала смерть пошли,
Дабы не видеть мне вселенской муки,
Когда погаснет в этом мире свет,
Очей моих отрада, и в разлуке
Лишь к ней стремятся думы столько лет,
Для слуха существуют только звуки
Бе речей, которых слаще нет.
Возможно, скажут мне, что, славя ту,
Кому я поклоняюсь в этом мире,
Преувеличить позволяю лире
Ум, благородство, тонкость, красоту.
Однако я упреки отмету,
Петь недостойный о моем кумире:
Пусть скептики глаза откроют шире,
Они поймут свою неправоту.
Не сомневаюсь в их суде едином:
'Он вознамерился достичь того,
Что трудно Смирне, Мантуе, Афинам'.
Недостижимо это божество
Для песен: будь себе я господином,
О ней бы не писал я ничего.
Нельзя представить, сколь щедра Природа
И Небеса, ее не увидав,
Кто, солнцем для меня навеки став,
Затмила все светила небосвода.
Не следует откладывать прихода:
Оставя худших, лучших отобрав,
Их первыми уносит Смерть стремглав,
Увы, за нею выбора свобода.
Не опоздай – и ты утешишь взгляд
Соединением в одном творенье
Всех добродетелей и всех красот
И скажешь, что стихи мои молчат,
Что мой несчастный разум вослепленье.
Кто не успеет, много слез прольет.
Я вспомню этот день – и цепенею:
Я вижу вновь прощальный скорбный взгляд
Мадонны – и отчаяньем объят.
И рад бы все забыть, да не умею.
Печальный образ слит с душой моею,
И кроткий взор навеки будет свят.
Я чувствовал: забавы ей претят,
И страх неясный властвует над нею.
Привычной живости исчез и след,
Цвета одежд печальны и бледны,
Цветы и песни преданы забвенью.
Я это помню – и покоя нет.
Мрачны предчувствия, тревожны сны.
Дай Бог, чтоб их питало заблужденье.
В разлуке ликом ангельским давно ли
Меня во сне умела утешать
Мадонна? Где былая благодать?
Тоску и страх унять в моей ли воле?
Все чаще сострадания и боли
Мне мнится на Лице ее печать,
Все чаще внемлю то, что согревать
Надеждой грудь мою не может боле.
'Ты помнишь, не забыл вечерний час,
Мне говорит любимая, – когда
Уход поспешный мой тебя обидел?
