Что ты гнетешь слепого человека?
Светил любовно, нежно, осиянно
Свет глаз моих – и вот угас до века.
Коль скоро бог любви былой завет
Иным наказом не заменит вскоре,
Над жизнью смерть восторжествует в споре,
Желанья живы, а надежда – нет.
Как никогда, страшусь грядущих бед,
И прежнее не выплакано горе,
Ладью житейское терзает море,
И ненадежен путеводный свет.
Меня ведет мираж, а настоящий
Маяк – в земле, верней, на небесах,
Где ярче светит он душе скорбящей,
Но не глазам, – они давно в слезах,
И скорбь, затмив от взора свет манящий,
Сгущает ранний иней в волосах.
Она во цвете жизни пребывала,
Когда Амур стократ сильнее нас,
Как вдруг, прекрасна без земных прикрас,
Земле убор свой тленный завешала
И вознеслась горб без покрывала,
И с той поры я вопрошал не раз:
Зачем не пробил мой последний час
Предел земных и вечных дней начало,
С тем чтобы радостной души полет
За ней, терзавшей сердце безучастьем,
Освободил меня от всех невзгод?
Однако свой у времени отсчет…
А ведь каким бы это было счастьем
Не быть в живых сегодня третий год!
Поют ли жалобно лесные птицы,
Листва ли шепчет в летнем ветерке,
Струи ли с нежным рокотом в реке,
Лаская брег, гурлят, как голубицы,
Где б я ни сел, чтоб новые страницы
Вписать в дневник любви, моей тоске
Родные вздохи вторят вдалеке,
И тень мелькнет живой царицы.
Слова я слышу…'Полно дух крушить
Безвременно печалию, – шепнула,
Пора от слез ланиты осушить!
Бессмертье в небе грудь моя вдохнула,
Его ль меня хотел бы ты лишить?
Чтоб там прозреть, я здесь глаза сомкнула'.
He знаю края, где бы столь же ясно
Я видеть то, что видеть жажду, мог
И к небу пени возносить всечасно,
От суеты мирской, как здесь, далек;
Где столько мест, в которых безопасно
Вздыхать, когда для вздохов есть предлог,
Должно быть, как на Кипре ни прекрасно,
И там подобный редкость уголок.
Все полно здесь к любви благоволенья,
Все просит в этой стороне меня
Хранить любовь залогом утешенья.
Но ты, душа в обители спасенья,
Скажи мне в память рокового дня,
Что мир достоин моего презренья.
Как часто от людей себя скрываю
Не от себя ль? – в своей пустыне милой
И слезы на траву, на грудь роняю,
Колебля воздух жалобой унылой!
Как часто я один мечту питаю,
Уйдя и в глушь, и в тень, и в мрак застылый,
Ее, любовь мою, ищу и чаю,
Зову от властной смерти всею силой!
То – нимфа ли, богиня ли иная
Из ясной Сорги выходя, белеет
И у воды садится, отдыхая;
То, вижу, между сочных трав светлеет,
Цветы сбирая, как жена живая,
И не скрывает, что меня жалеет.
Ты смотришь на меня из темноты
Моих ночей, придя из дальней дали:
Твои глаза еще прекрасней стали,
Не исказила смерть твои черты.
Как счастлив я, что скрашиваешь ты
Мой долгий век, исполненный печали!
Кого я вижу рядом? Не тебя ли,
В сиянии нетленной красоты
