станций. Причиной была та самая «Весть». Она пользовалась необычайной популярностью как среди купечества, так и среди знати. Интересовались ею и простые люди. Не все, по причине свой необразованности, поскольку… Вы уже догадались? «Весть» была газетой.
Мысль издавать газету пришла мне неожиданно. Как-то вечером я сидел на террасе своего дома и по обыкновению смотрел на реку. Случалось много всего, но все это было здесь и сейчас. Что происходит в стране? Как дела в Абудаге? Если я кое о чем узнавал от проезжих купцов и от гонцов, приносящих вести, то что говорить о других людях. Как вообще люди могут жить в условиях такого информационного голода?
«Не пора ли мне сделать что-нибудь для прогресса?»
А поскольку ничто так не двигает прогресс, как своевременная информация, с нее я и решил начать. Первая мысль была о книгопечатании, но потом я отверг эту идею. Нужно сделать нечто другое. Пусть информации будет меньше, но получат ее многие. Итак — газета.
Первый шрифт гномы вырезали из дерева. Мы с Растой даже испытали его, отпечатав два десятка листов. Процесс этот выглядел примерно так. На деревянный вал, обтянутый войлоком, наносилась краска. Затем валик прокатывался по набранному шрифту, лист бумаги клался на покрашенный шрифт, сверху накладывалась ровная деревянная доска, по которой пару раз прокатывали тяжелый вал. Размер листа был невелик — сантиметров тридцать на сорок.
На изготовление одной печатной страницы уходила примерно минута. Невиданная скорость! В моем родном мире — невиданно медленная. В этом мире — невиданно высокая. Раста скакал с первым отпечатанным листом как с медовым пряником.
— Так быстро не напишет ни один писарь! — Гном рассматривал текст, подмечая мельчайшие неровности. — И так ровно не напишет!
Увы, после того, как мы сделали два десятка копий, качество печати стало падать. Мелкий деревянный шрифт не выдерживал нагрузки, буквы начинали крошиться.
— Я сделаю новые буквы! Все-таки мы напишем наше послание для всех! — торжественно провозгласил Раста.
Я покачал головой.
— Сломаются. Впрочем, делай. Отформуем и отольем из бронзы.
Бронзовый шрифт был несколько дороговат, но свинца под рукой не было, а ждать, пока его доставят, не хотелось. Из бронзы шрифт получился замечательный и верно служил нам до последнего времени. Служил бы и далее, если бы не завертелись все эти события, которые отвлекли нас от нашего издания.
Первую газету мы отпечатали тиражом в сто экземпляров, решив посмотреть, как ее воспримут окружающие. О чем писали? О, это были самые разнообразные новости. Выглядело это примерно так.
И так далее. Не буду приводить полный текст. Первая газета излагала новости кратко. Позже мы стали добавлять заметки большего объема.
Мы разослали первый тираж по всем нашим торговым представительствам. Поначалу дело шло неспешно: люди не понимали, зачем нужна газета. Никто не хотел платить за нее один серебрак — именно такую цену я тогда назначил. Но постепенно люди распробовали, что такое «Весть». Модницы желали узнать, что носят в столице. Народ попроще с удовольствием читал объявления о праздниках и вакансиях. Купцы искали сведения о ценах. Знать? Знать читала газету, потому что это было интересно. Через два месяца мы печатали уже пятьсот экземпляров издания, и они расходились влет по пять серебраков за экземпляр. Газета печаталась раз в месяц, а вот с доставкой были проблемы. Тогда-то я и решил увеличить количество почтовых станций. Газета, задуманная в свое время как благотворительный проект, неожиданно стала приносить доход. Сколько раз замечал: если делаешь дело от души и не ставишь целью непременное извлечение дохода, дело идет и окупается, и приносит пусть небольшие, но деньги, когда работаешь с полной отдачей. Если же изначально ставишь целью лишь получение прибыли, шутница-судьба так и норовит вставить палки в колеса. В случае с газетой я был рад, что ее печать и доставка окупаются. Получаемую с нее прибыль я пускал на ее же развитие, например, решил нанять на постоянной основе платных корреспондентов. Теперь не знаю, когда удастся реализовать эти планы и удастся ли вообще.
Разговор купца и почтаря заставил меня и порадоваться (люди ждут газету), и задуматься. Проскользнуло в нем что-то тревожное. То, что газеты нет сейчас, объяснимо, но почтарь попытался откреститься от нее вообще. А вот это уже настораживало.
Подождав, когда хозяин останется один, я отправил Сонъера предъявить ему почтовый жетон. Мужчина побледнел, нервно дернулся и оглянулся назад, хотя за ним была стена.
Что это с ним? Быть может, он слишком впечатлительный человек, но чем-то ведь его тревога вызвана?
— Следуйте за мной, — все-таки предложил почтарь.
Мы прошли в служебное помещение, и он перешел сразу к делу:
— Что угодно, судари?
Сонъер взглянул на меня. Поскольку я молчал, он продолжил разговор:
— Наша лошадь захромала, требуется подменная.
— Лошадь? Конечно-конечно. Все будет в лучшем виде. Что-то еще?
— Припасы в дорогу.
— Сейчас соберут. Вы уже уезжаете? — В последнем вопросе прозвучало слишком много надежды для гостеприимного хозяина.
— Как ваши дела, уважаемый? — решил поинтересоваться я.
— Дела? — Почтарь опять оглянулся, будто дела могли стоять у него за спиной. — Какие у нас дела? Я маленький человек. Дела — это у вас, судари.
— Да и мы люди небольшие. Едем вот по казенной надобности. А все ли спокойно в ваших краях?
— Пока спокойно, слава Создателю. Но слухи тревожные так и ползут.
— Вас тревожат слухи?
— Я маленький человек. — Почтарь развел руками.
Вот уж точно — человек он маленький. И дело здесь вовсе не в должности. Такому хоть пост градоначальника предложи, он все равно останется маленьким человеком. В ином крестьянине или мастеровом чувствуется столько достоинства, что назвать его маленьким человеком язык никак не повернется. Нет, не должность определяет размер человеческой личности, не костюм и не регалии. Иначе пришлось бы признать, что одежда — это и есть человек, а не то, что под ней находится. Наша сущность — в нашем духе, а вовсе не в том, какая нам досталась оболочка. Должен признать, кандидатура на должность почтаря подобрана небрежно и торопливо. Слишком маленьким он оказался человеком.
— До свидания, уважаемый.
Почтарь вздохнул с облегчением. Он был рад нашему отъезду.
