жилищу он привык и к тому же собирался сказать Якубу пару напутственных слов. Он повесил сумку на плечо и в последний раз оглядел каюту – стол с вращающимся креслом, пульт связи, над которым мерцал экран с изображением Арханга, койку, застеленную клетчатым шотландским пледом, стены с двумя репродукциями древних художников, Рериха и Рокуэлла Кента. Скромная обитель, зато уютная.
«Скромная, – согласился призрачный Советник, подслушав его мысли. – Но теперь ты консул и можешь рассчитывать на что-то пошикарнее. Вот, к примеру, адмиральский блок, который я занимал на «Палладе»… дубовая мебель, кресла натуральной кожи, бронзовые канделябры и постель… какая постель!.. ракетодром, а не постель!.. хоть вдоль ложись, хоть поперек!..»
Он пустился в воспоминания, но Тревельян не слушал, думая о связи времен и пытаясь представить тот грозный корабль, о котором толковал дед. Та «Паллада» была наполовину выжжена в страшной битве под Бетельгейзе, и дубовая мебель, кресла натуральной кожи и постель-ракетодром сгорели вместе с половиной экипажа. И Командор тоже горел, горел заживо в боевой рубке, но не отступил – его орудия били по врагу, его бойцы сражались и гибли на своих постах, защищая жизнь и честь Федерации. Теперь батареи крейсера смолкли навек, ибо он удостоился высшей награды – именем его больше не был назван ни один корабль. Крейсер ушел непобежденным в Великую Пустоту, прах погибших развеяли под алым светом Бетельгейзе, а душа и разум его командира остались в памятном кристалле.
Риша положил руку на его плечо.
– О чем задумался, Ивар?
– О героях, Якуб. О тех, кто плывет и летит в неизвестность, преодолевая океан или межзвездную пустоту… Об этих колумбах-шетанах, что сидят в яме в Ханг Аррхе, если их еще не съели… Наверняка есть и другие в городах восточного побережья… Нужно о них позаботиться. Не дело есть первопроходцев!
– Мы это сделаем, Ивар. Для этого мы здесь.
Рукопожатие Якуба было крепким. Кивнув на прощание, он покинул каюту, и створки двери сомкнулись бесшумно и быстро, словно торопясь отрезать Тревельяна от станции Сансара, от проекта инкарнологов и холодной сумрачной планеты Арханг. Все это осталось в прошлом, а в будущем ждали другой мир, другие проблемы и другие тайны. На секунду он замер в неподвижности, затем привычным мысленным усилием вызвал портал и сделал первый шаг.
Вспышка света, мгновение тьмы… Щель в ткани пространства раздалась перед ним и закрылась за его спиной.
Часть 2
Снежная пасть
Глава 7
Погибший мир
По геофизическим параметрам Снежная Пасть – или просто Снежная, как называли планету археологи, – являлась почти полным аналогом Земли. Сутки – двадцать три с половиной часа, год – триста пятьдесят семь суток, тяготение – 0,98 g, радиус планетарного сфероида – 6200 километров, в атмосфере двадцать четыре процента кислорода. Звезда тоже не очень отличалась от земного Солнца – класс G по шкале Герцшпрунга – Рессела[27], и Снежная была третьей планетой в семействе из дюжины крупных небесных тел, вращавшихся вокруг светила. Когда-то в этом мире имелись два больших материка и сотни островов, крупных и мелких – все, предположительно, густонаселенные, хотя глубинное зондирование не позволило обнаружить остатки городов. Они были стерты в пыль, а затем погребены под слоем льда и снега, который достигал двух-трех километров в умеренной и полярной зонах и километра на экваторе. Здесь археологи и обустроили свой городок, очистив от льда небольшой остров. Конечно, теперь окружали его не морские воды, а цепь ледяных утесов, сверкавших днем, точно стены из чистого сапфира, а на восходе и закате казавшиеся рубиновыми. Это выглядело очень красиво, но любоваться чудесным зрелищем приходилось в термокостюме, а то и в скафандре с подогревом – температура держалась минус сорок, и естественное таяние льдов еще не началось. Когда-нибудь начнется, обнадежили Тревельяна археологи – скажем, через пару тысяч лет.
Партия, трудившаяся в системе Снежной, была очень велика – более восьмисот специалистов, считая с теми, кто исследовал местную луну в надежде найти следы космических поселений. Пока вместе с археологами работали геофизики и техники бурильных установок, но среди ожидавших своей очереди нашлись бы, пожалуй, любые умельцы – от историков искусства до лингвистов и кибернетиков, способных расшифровать любой письменный документ. Тревельяна это очень вдохновляло – он подозревал, что в комиссии не обойдется без пререканий и споров, что достичь консенсуса будет нелегко, и для этого понадобятся консультанты. Здесь их был воз и маленькая тележка.
Но главный консультант стояла сейчас рядом с ним – доктор археологии Жанкат Брингар, женщина- терукси потрясающей красоты. Волнистые пепельные волосы Жанкат прятались под шлемом, но Тревельян мог любоваться ее прелестным личиком и обтянутой комбинезоном изящной фигуркой. Он и любовался – исподволь, стараясь не обнаружить всю глубину своего интереса. В партии, кроме землян и кни’лина, было не меньше четверти терукси, и все они, мужчины и женщины, выглядели превосходно, как и любой их соотечественник. Счастливая раса, где красота являлась эталоном… Но и в этом сонме богинь и богов Жанкат Брингар сияла, как редкая жемчужина среди янтаря и кораллов. Ивар снова покосился на нее и едва не утонул в огромных зеленых глазах – пожалуй, еще более выразительных, чем у Лолиты.
– Вы прибыли на «Пегасе», консул? – спросила Жанкат, выговаривая слова земной лингвы с очаровательным акцентом. – Кажется, «Пегас» лег на орбиту у Снежной четыре часа назад?
«Пегас» являлся одним из шести исследовательских судов, прикомандированных к экспедиции. Кроме них, над планетой висел «Идальго», большой транспортный корабль.
– До последнего дня я работал на Арханге, довольно далеко отсюда, – сказал Тревельян. – «Пегас» за мной не заходил. В этом не было нужды.
– О, простите! – Жанкат округлила глаза, став еще более прелестной. – Вы консул, и у вас, конечно, свой корабль… Наверное, яхта?
– Еще какая! – откликнулся Тревельян. – Четыре палубы, бассейн, оранжерея, адмиральский салон, а в нем – дубовая мебель, кресла натуральной кожи, бронзовые канделябры и… – Он смолк, решив, что постель упоминать еще рано, и вздохнул. – Замечательная яхта, доктор Брингар! Называется «Иллюзия».
– Хотелось бы на нее взглянуть, – промолвила прелестный археолог. – Кстати, называйте меня Жанной. Мне нравится это земное имя.
Тревельян склонил голову.
– Ивар. Для вас всегда Ивар и только Ивар, не консул.
Жанкат – нет, Жанна! – улыбнулась. Улыбка красила ее необычайно.
– Боюсь, Ивар, всегда не получится. На заседаниях я не смогу вас так называть, ведь в комиссии у нас ньюри Первый Ветер из клана ни[28]. На Снежной больше сорока кни’лина, но все – похарас, с ними все же проще. А эти ни… Они такие ревнители официоза и протокола…
– Верно, – согласился Тревельян, вспомнив свои приключения на Сайкате. – Но я надеюсь, что мы найдем время для менее официальных встреч.
– На вашей яхте, – подсказала Жанна, продолжая мило улыбаться.
– Увы! – Тревельян опять вздохнул. – Яхту пришлось отправить на Тхар, ибо первый помощник капитана собралась рожать. Она с Тхара, и, по их традиции, женщины рожают только на родной планете. – Тут Ивар принял озабоченный вид и добавил: – Надеюсь, они успеют… В крайнем случае, корабельный врач подвергнет роженицу гибернации.
– Какой интересный обычай! – воскликнула Жанна, распахнув зеленые глаза с ресницами невероятной длины. – Ну, ничего, ничего, можно подождать, пока ваша яхта не вернется. Как говорят у нас, самое приятное в удовольствии – его ожидание.
– Мудрая мысль, – подтвердил Тревельян. Он собирался развить эту тему, но Жанна коснулась его руки и молвила:
– Давайте помолчим и посмотрим. Солнце садится.
Они стояли на открытой террасе у длинного двухэтажного корпуса, собранного из стандартных модулей. В этом строении, самом крупном в поселке археологов, размещался штаб экспедиции, и здесь имелись рабочие кабинеты, удобный конференц-зал, жилые отсеки и даже небольшой зимний садик. Часть
