Это было на обратном пути.
Рюрик с любопытством оглядывал незнакомый пейзаж и откровенно поражался всему, что впервые видел в этом легендарном краю. Давно сказывали ему жрецы, что первые жители Земли пришли отсюда, с этих холодных каменистых берегов, и обживали эти места люди необычайной красоты: высокие, сильные, с открытыми и красивыми лицами. Наверное, Дагар и его род пошли от этих первых людей, невольно подумал Рюрик и оглянулся на своего верного меченосца, могучей силе которого по-доброму завидовал всю свою жизнь. Но Дагар, увлеченный дикой прелестью окружающей природы, не обратил внимания на улыбающегося князя и только изумленно покачал головой, с интересом разглядывая огромные серые валуны.
— Смотри, какие валуны! Один из них, вот этот, похож на наш Камень Одина, ты вспоминаешь о нем? — спросил Дагар и увидел в ответ грустную улыбку на лице князя.
— Давай приложим руки на память о себе к этим камням, — вдруг предложил меченосец Рюрику и потянул коня за узду, останавливая его.
Они сошли с коней, приложили к валуну разгоряченные руки и вдруг почувствовали, что вовсе это не валун, а серая рассыпчатая земля, и при соприкосновении с ней форма ее тотчас же изменилась.
Дагар и Рюрик отпрянули от непонятной глыбы и застыли в изумлении.
— Так это не камни? — прошептал князь и еще раз потянулся к огромной куче земли, местами сохранявшей очертания валуна.
— Прямо-таки диво дивное, — поражение протянул Дагар и невольно потянулся посмотреть на валун с обратной стороны, желая и там прикоснуться к нему рукой. Гонимый любопытством, он обошел валун со всех сторон и убедился, что весь он состоит из какой-то странной земли. Внешне она напоминает холодный камень, но стоит до нее дотронуться рукой, как она рассыпалась, и рассыпалась не рыхлой землей, а осколками, похожими на камни, но и они в свою очередь при прикосновении к ним легко распадались на множество мельчайших крупинок. Дагар тщательно растер эти крупинки в своих больших ладонях, затем понюхал их и даже лизнул.
— Вкусно? — засмеялся Рюрик.
— Странная земля, — удивленно ответил Дагар, улыбаясь, и заметил: — Мой дед был когда-то в этих краях и сказывал мне об этих сказочных валунах. Я не верил его россказням, смеялся над ним, а теперь вот придется смеяться над самим собой.
— А почему ты решил, что они сказочные? — удивился в свою очередь Рюрик.
— Да мой дед говорил, что после прикосновения к этим валунам он вылечил свои руки от ран и долгие годы не болел никакими болезнями. Может, попробуешь, натрешь себе грудь, а я помогу тебе спину натереть этой чудесной землей?
Рюрик грустно улыбнулся. Дружина далеко, на привале у озера, — ничего не увидит. Не засмеет. Ведь. у них, рарогов, в особой вере всегда были вода и небо. Иначе зачем красить волосы в синий цвет? А тут — чудодейственная земля. Он в нерешительности потоптался возле коня, несмело глянул в лицо Дагара, а затем все же завернул за валун. Там, за валуном, его никто не увидит. Дагар понял его и остался стоять на густом, ярком зеленом мху возле тропы, протоптанной редкими путниками. Он любовался на могучие сосны, как гигантские свечи стоящие меж каменьев; на густо-зеленые мхи и лишайники, полянами окружавшие сказочные ели с широкими разлапистыми ветвями; на березы с корявыми, изогнутыми во все стороны света белыми стволами. Казалось, эти корчившиеся березы о чем-то вещали витязю, но Дагар не понимал их языка. «Вот ежели бы Руцина увидела их», — подумал могучий меченосец и вздрогнул: ему показалось, что там, за валуном, что-то произошло с его князем. Бросив поводья, он метнулся за валун и не ошибся.
Лежа голой спиной на рыхлой земле, смертельно бледный Рюрик уставился широко раскрытыми глазами в одну точку.
— Что случилось? — с ужасом спросил Дагар, сознавая, что Рюрик вряд ли его слышит.
Да, Рюрик действительно не слышал голоса меченосца правой руки, но в его ушах звенел чужой и до боли обидный голос. Этот голос исходил от какого-то странного, но такого знакомого ему уже человека, виденного как-то во сне. И было это так давно, там, в Рароге… Но он точно помнит, что это уже было… Было это видение! Но только тогда ему показалось, что он спал… А сейчас?.. «Вот Дагар: он взволнованно трогает меня за плечо, тревожно заглядывает в глаза… Нет, это явь!.. А где же тот? С черноволосой головой?.. Куда он делся?.. И кто он?.. Он сказал, что скоро я увижу своего отца… Как я могу его увидеть, ежели его сожгли? И еще… он сказал, что сначала… я потеряю… самое дорогое в моей жизни… Эфанду?.. Но почему?! Почему я должен ее потерять? И откуда он это знает? Не мечись передо мной, Дагар! Да, я здоров… Я видел… Кого? Я не знаю… Нет, не кудесника… Я кричал? Что? „Почему?“ Да, почему именно Эфанду я должен буду потерять? Так кого же я видел? Не знаю, Дагар… Его лицо было странным: грустное, чужое, но какая сила исходила от него… Бог?! Но какой? Христос?! Зачем я ему нужен?» — хмуро рассуждал Рюрик и отрицательно качал головой.
— Ты должен был давно принять на веру его учение, — тихо, но убежденно посоветовал Дагар, помогая Рюрику одеться. — Ведь не случайно же столько народов уже поклоняется ему! — грустно воскликнул знатный меченосец.
— Твоими устами… Руцина глаголет, — едва слышно возразил Дагару Рюрик и, не отряхая рук от земли, пошел к своему коню…
Всю дорогу к озеру князь хмуро молчал и пытался сам определить вехи своей дальнейшей судьбы.
«Неужели в учении Христа есть что-то такое, чего не ведают наши жрецы?.. — спрашивал себя князь и сам себе отвечал: — Они же ведают все, что связывает нас, людей, с нашей природой, и ни разу не ошиблись в своих предсказаниях! „Дух жизни искру жизни раздувал, чтобы огонь души не угасал“, — так любил объяснять Бэрин силу Святовита нам, рарогам, и мы чуем эту силу. А сколько среди нас, людей, похожих своими проявлениями на характеры деревьев! Вон Дагар! Он родился в тот месяц, когда мощные дубы набирали соки из земли и солнечного света с неба. Это за неделю до конца первого месяца весны. А я родился на следующий день, и природа наградила меня совсем другим характером, В эту неделю, как правило, сил набирается орешник. И, как орешник, я часто слаб, но умею быть и сильным — а в итоге я всегда разный. Так разве, получив такое наследство от Святовита, можно его исправить верой в учение Христа?.. Померить силой богов?.. Это уже пытался сделать наш достославный Верцин, но я так и не знаю, с верой в каких богов он ушел в другую жизнь… Но я сознательно ухожу от Христа! И… его ли я видел сегодня?.. Как странно он протянул ко мне руку, но не подошел… Так он чужой для меня, или я чужой для него?.. Что я должен понять из этой встречи? Что?.. Что Бог — един для всех?.. А как же наши Святовит, Перун, Радогост, Сварог? Их нет? Столько лет были, помогали нам, а теперь их не должно быть?.. Кто это сказал?! Ты изучил меня, Христос, если это был ты, но… я не могу поверить, что все: и землю, и небо, и солнце, и воду, и все, что растет, и все, что живет, — создал ты один! Прости мне мой грех, но я не верю!..» Рюрик глубоко вздохнул, поглядел на небо и ласково погладил по гриве коня…
Теплым ярким осенним днем Новгород ликовал. Все жители вышли встречать дружину, вернувшуюся с долгожданной шумной победой, и с полудня толпились у северных ворот города.
На особом деревянном помосте, среди толпы встречающих бояр, стоял Гостомысл, возбужденный и заметно горделивый. Рядом — Власко, будто ведая, чем кончится этот памятный день, не сводил глаз со своего знаменитого, но такого беспокойного нынче отца. Вышата, Домослав, Полгода, Мстислав и Золотоноша, не скрывая довольства, оглядывались по сторонам и говорили друг другу:
— Мы знали! Да, да, ведали! Давно надо было его великим князем наречь! Сразу бы толк в охранных делах был! — Они кланялись купцам, знатным боярам, без конца улыбались и оживленно глаголили друг с другом,
Новгородские мужи-ремесленники с уважением поглядывали на помост, на оживленных знатнейших людей края и с нетерпением ожидали появления объединенной дружины.
И вот настал момент: закричали глашатаи, заиграли рожки, задвигалась взбудораженная толпа.
— Идут! Едут! — заорали мальчишки, снимая колпаки с голов и бросая их вверх.
— Полоненных ведут! — крикнули глашатаи. — А телег-то сколь! Добра-то! — гудели купцы.
— Ба! Девиц-то, девиц-то! Ну, князья не зря во поход сходили! довольные, восклицали ремесленники
