глянул на предводителя отряда, которого сразу же выделил по осанке и наряду.
Аскольд смотрел на старейшину, на селян, кутающихся в длиннополые тяжелые меховые одежды, перехватывая их тяжелые взгляды из-под натянутых до бровей меховых колпаков, и приготовился к тому, что словене постараются его обмануть.
Аскольд переглянулся с Диром и помрачнел, отметив его настороженный взгляд.
«Вот так всегда! — подумал Аскольд. — Когда надо действовать, он осуждает меня. А как действовать, сам не знает и ни за что не решится первым — ни на плохое, ни на хорошее».
Он раздраженно отвернулся от Дира, и тот облегченно вздохнул.
Из изб потянулись поодиночке селяне, неся в руках кто одну, а кто две шкурки. Они подходили к старейшине и складывали меха у его ног.
У Аскольда отлегло от сердца.
Дир все так же угрюмо молчал.
Старейшина сложил шкуры в небольшой холщовый мешок, окинул непрошеных гостей беспокойным взглядом и хмуро проговорил:
— Ну, вот вам и меха. Не серчайте, что не горностай да не куница. В наших лесах только востроглазые белки да зайчатки водятся. Их и забирайте.
Аскольд слез с коня, молча взял мешок, помялся возле старейшины, не зная, сказать слова благодарности аль так отойти, затем, взглянув все же в глаза словенину, хрипло проговорил:
— Мы не враги вам…
Словении стоял молча, и взгляд его не выражал ни понимания, ни сожаления.
— Гостомысл… обманул нас, — еще раз попытался оправдаться Аскольд, но понял, что бесполезно: их не хотят понимать. Он резко отвернулся от старейшины, перекинул мешок через седло и сам грузно сел на коня…
Попали как-то варяги-рароги во время сбора дани в одно из селений на праздник: жители славили Леля.
Что ж, и они, варяги, знают, когда Лель силу набирает, а потому и чуют, что в такую пору людей обижать нельзя.
Как же быть-то? Славянки-хохотущки, видя, что ратники вдруг смутились и присмирели, расхрабрились: лукаво улыбаясь, угостили их крепким квасом, теплым хлебом, зазвали в хоровод, потом в снегу изваляли, потом приласкали, потом вечерять потянули… «Ай-яй-яй, варяженьки… Кто? Рароги-русичи? Какая разница? Все одно: ай-яй-яй, не лютые; хмурые, правда, но это бывает и с нашими…» — заигрывая с варягами, смеялись славянки…
Неделю варяжские ратники жили в селе, как будто и впрямь заслужили славы и добра: ели-пили, но как ни тянули, а пришло время с данью что-то решать. И не повернулся язык потребовать ее с хлебосольных славян. А тем только того и надо было. И с каждым отрядом был случай такой или подобный. И печалились дружинники, вспоминая глаза васильковые, улыбки ласковые, речи добрые.
— Народ-то сердечный какой! Как же идти-то к нему с мечом?! рассуждали, улыбаясь, дружинники, когда воротились в свою новую крепость. Впервые за много месяцев на губах Рюрика заиграла улыбка, хотя и не великую дань собрали его ратники. И голову склонил князь по-доброму и по-доброму слушал рассказ Дира о том, как славяне Леля славили и как варягов в снегу искупали… Понимал князь, почему Аскольд молчит, но не неволил его и в глаза не заглядывал. Чуял князь;
Аскольд пока не подведет, как не подвел до того ни разу…
Но вот случилось чудо, которому подивились и Рюрик, и вся дружина: из Изборска гости пожаловали-три удалых молодца — три брата попросились в дружину варягов! Рюрик дал им время оглядеться и сам присмотрелся к братьям, поручил проверить их и… принял всех троих. А в скором времени потянулись к нему люди из Белоозера, Пскова, Полоцка и Смоленска…
Вздохнул наконец-то полной грудью Бэрин. А ведь уж переставал верить верховный жрец рарогов в свои молитвы. Таясь, наблюдал за хворым, мятущимся Рюриком, творил молитвы днем и ночью, умоляя Святовита не покидать своей милостью племя варягов на земле ильменских словен. Услышал, видно, Святовит горячие мольбы жреца! Внял его просьбам! Ниспослал благодать! Слава тебе, Святовит!
Взбодрился князь, просветлел лицом: значит, не все еще худо! И расцвела в улыбке Эфанда, когда теплым весенним вечером после радостного осмотра обновленной дружины они сидели, отдыхая, с князем на крыльце и вдруг услышали нехитрую песенку:
Враги нагрянули
Счастливые, спокойные дни оказались недолгими. В начале лета затрубили трубы сразу с трех сторон; пошли норманны — с запада, мадьяры — с юга и чудь заволочская — с севера. Только успевай военные советы собирать да дружины снаряжать! И закрутился Рюрик, пряча хворь от себя и от дружины.
— Вальдс! Твоя забота — норманны. Бери дружину Триара и отправляйся. Попугай лиходеев, чтоб забыли дорогу в наши земли. — У Рюрика мелькнула грешная мысль: вовремя беда нагрянула, вот и силу свою испытать можно.
Вальдс загорелся: давно соскучился по горячему делу.
— Фэнт! Твоя забота — чудь заволочская! — Рюрик хитро глянул на военачальника, заменившего Сигура. — Отбрось коварных подале от мест наших, добром обильных.
Фэнт расправил свои могучие плечи, благодарно склонил голову перед князем, широко улыбнулся.
— Аскольд и Дир! Вам по силам мадьяры быстрые. — Князь положил на плечи волохам руки и пристально посмотрел им в глаза. — Отбросьте их за Днепр, от пути к грекам. Этот путь должен быть нашим!
У Аскольда загорелись глаза. Дир склонил, рыжую голову набок, наблюдая за возбужденным князем, о чем-то догадываясь.
— Ромульд! Ты должен стать надежной опорой Олафу в Ладоге! — объявил Рюрик, глядя знатному секироносцу в глаза, и продолжил: — Объединенными силами;
Вальдс на озере Неве, ты из Ладоги — нанесите сокрушительный удар норманнам, а ежели часть их и прорвется, я устрою им встречу здесь, у Новгорода, на Волхове. К грекам по нашей воле они больше не пройдут, грозно заявил Рюрик, затем задумался и немного погодя вдруг четко и медленно проговорил: — Да, ежели успешно разобьем норманнов, то ты, Вальдс, сядешь в Изборске. Это будет твой город, — властно, как бывало в Рарожье, изрек Рюрик и, не дав Вальдсу возразить, обратился к секироносцу: — Ромульд сядет рядом — в Пскове.
Военачальники ахнули и на мгновение потеряли дар речи, но, опомнившись, Ромульд и Вальдс почти одновременно тихо проговорили:
— Сначала бой, князь… Потом рассаживать нас будешь.
— Вы должны знать, за что идете на бой! — резко ответил им Рюрик, зная, что угодил обоим, и быстро подошел к волохам.
— Аскольд и Дир, отгоните мадьяров и решите, по нраву ли вам будет Полоцк.
— Мы сделаем все, как ты хочешь, князь! — ответили и эти почти одновременно.
— Но будет ли… испытание конем? — робко спросил вдруг Дир.
Рюрик нахмурил брови, внимательно посмотрел на рыжего волоха и растерянно ответил:
