восьмилетняя Катя и тринадцатилетняя Ксения, да еще водитель Саша — и все мы едем в горы. Высоко так!.. Когда машина довозит нас до Белой речки, которая в горах имеет нрав бурный и шумный, мы выходим и фотографируемся. На отвесных скалах читаем таблички с именами погибших в этих камнях молодых альпинистов. Ах, непослушные дети, что вам по равнинам-то не ходилось?!..
Потом купаемся в быстром потоке действительно молочно-белой реки, ледяном и стремительном. На прохладной альпийской поляне возлегаем на одеялах и, отбиваясь от веселой малышни, вкушаем рыбки с помидорами. А вокруг зеленеют сочные травы и рассыпанным жемчугом белеют и благоухают неброские скромные цветы. Потом снова по извилистой дороге забираемся в горы, выше и выше. Вот уж и люди оделись в куртки и свитера, вот уж вдали заблестели вечные снега высоких гор, а воздух, словно, квас с хреном, только из погреба — пьянит головы и хладит гортани ядреной льдистой упругостью.
Обогнув по дороге скалистый утес с изогнутыми соснами и березами, больше приличествующими Уралу, мимо травных лугов со множеством ульев, мимо горноспасательной базы МЧС — выезжаем на скалистую террасу, с которой открывается пред нами изумительная по красоте картина. Изумрудные холмы со снежными коврами на северных склонах в мягких оспинах круглых карстовых промоин, схожих с лунными кратерами, если бы не травка, укутывающая их. За этими пологими холмами высятся горные вершины, осеребренные вечными снегами. А над всем этим великолепием в горностае облачных манто застыла фиолетово-лазурная небесная высь. Наш общий восторг неподделен. Но как?! Как выразить нам радостную благодарность за эти красоты, столь щедро излитые на нас? Что мы, немощные, можем? И в сей миг Вадим ? наш мудрый и верный христианский брат ? восклицает в порыве:
— Коль сам великий царь и святой пророк Божий Давид творил свои бессмертные псалмы и воспевал их средь подобных этим холмистых высот, то будет и нам прилично воспеть хвалу Творцу в сих пречудных местах вдохновенными глаголами Давидовых псалмов! Воспоем же и мы, братие!
Не посмев отказать возлюбленному старшему брату в сем его высоком порыве, вполне осознавая, Кто положил ему на сердце благой помысел, восстаю подле в кротости, столь несвойственной моему испорченному самостью нраву. Вадим раскрывает свою походную псалтырь — и дивные песни 20-й кафизмы льются и льются из наших отверстых уст на холмы древнего Кавказа. «…Человек суете уподобися: дние его яко сень преходят. Господи, приклони небеса, и сниди, коснися горам, и воздымятся. …Боже. Песнь нову воспою Тебе, во псалтири десятиструннем пою Тебе…». Будто замерло все вокруг — и люди, и шорохи, и птичий полет, и даже малютка Николенька затих на руках большой и теплой мамы Светы — всё поет, дышит и держится светлой хвалебной песнью во славу Творца всего сущего: «Всякое дыхание да хвалит Господа».
Благо же, благо же нам! И не зря наш Вадим облачился в сей день в тонкие белые одежды: много ли таких светлых праздников достается нам в нашей суетной земляной жизни…
Но, увы, все хорошее кончается, и нам надлежит спуститься в наши низины. Впрочем, не знал я тогда, в экие низины мы сойдем… Веселый водитель завозит нас в некий лес, подобный древами среднерусскому. А там, одевшись в теплые куртки, мы по крутым лестницам, ниже и ниже, спускаемся во чрево земли. Уж и холод проникает под наши вороты, и позевываем от сырого густого воздуха, уж и редкие лампочки все меньше освещают подножие ног наших… С высоких сводов пещеры стекают тысячелетние сосульки, наросшие от капающей отовсюду густой кальциевой влаги. Им навстречу, с низов, набухают каменные бородавы диковинных конфигураций.
Наши уши заложены свистящим звоном, дышать становится затруднительно, сырой холод проникает в нас глубже и настойчивей. Все ждут команды возвращаться, но вожак в белых одеждах спускается ниже. И вот по сырым скользким лестницам и мрачным лабиринтам выходим на освещенную тусклой лампочкой площадку с осклизлыми сталактитовыми надолбами, вкруг нас петляет подземная темная речка, сверху в нас целятся остриями пик каменные сосулья, меж ними сереют закопченные стены, и неустанно капает и капает сверху…
Вскарабкавшись по лестнице наверх — к солнцу и теплу, к траве и кустам, к деревам и птицам, междуветвенным лоскутьям синего неба в вышине — мы снова и снова радуемся тому, что мы человеки, а не пещерные летучие мыши … с перепончатыми черными (ффу!) крылами.
По дороге вспоминаем житие преподобного Марка Афинского о перетаскивании горы с места на место.Проезжаем Майкоп — столицу Адыгеи, где просится вывод, что адыгейцы в основном светлые и белокожие, потому как других мы не видим. А еще, подметив их номер региона 01 на местных машинах, я придумал предвыборный лозунг для президентских выборов Адыгеи: «На дорогах России — мы уже первые!» Предлагаю лозунг вниманию Вадима, на что тот политически глубоко задумывается.
На следующий день после обеда, ближе к вечеру, Вадим задерживается и просит отвезти нас обратно своего брата и друга — Алексея. Он имеет свой магазинчик, зажиточный, энергичный, искренне верующий и до слез любящий нашего батюшку молодой еще человек.
Алексей с Юрием довозят нас до дому и восхищаются красотою места. Тогда мы показываем еще и Спортлагерь — и они совсем растаивают от созерцания маленького озерца в окружении осоки, купания в пенистом море и рыболовных перспектив. На вахте у въездных ворот стоит на страже долгожительница и местная достопримечательность — Екатерина Спиридоновна, которую в свое время прозвали «зэчкой». Она в 17 лет отказалась «катать телегу на историчку», и ее по 58-й статье сослали сюда в лагерь, который был тогда каторжной каменоломней. Живет она до сих пор в домике, бывшем в те времена зэковской баней. Поприветствовав старушку и передав ей приветы с поклонами, мы
