Дочь генерала

мольбой? Знаю, как ты растеряна, какое одиночество окружило тебя гулкой пустотой. О, что за мучение чувствовать на себе этот кроткий растерянный взгляд доброй девочки! Но кто я такой, чтобы давать тебе советы или чему-то учить? Ты лучше туда, в красный угол, к святым образам подними свои глаза, полные слез. Не я, убогий, а Он ? спаситель и решитель наших бед. К Нему обратись. Он не опустит глаз, как я. Он услышит тебя. О, если бы ты знала, как Он тебя любит! Разве могу я так любить? Не печалься, милая, но воздохни к Спасителю из самой глубины сердца. И получишь просимое, обязательно, слышишь!

Она упала на коленки, замерла и молча всмотрелась в лики Спасителя, Пресвятой Богородицы, преподобного Сергия Радонежского… В душе появилось ощущение: её слышат, это с детских лет понятное «уже можно». Позабыв молитвы из книжек, своими словами, сбивчиво, она жаловалась, выговаривая обиды. Она плакала и успокаивалась, она просила и благодарила. Наконец, слова кончились. Наташа стояла молча и прислушивалась к себе, к звукам в доме. За окном с ворчанием отъехала машина, этажом выше зашумела вода и хлопнула дверь, Сергей всхрапнул и затих. Только сердце её медленно ритмично выбрасывало протяжные шумы, которые отдавались в горле и ушах. В тишине и полумраке, она чувствовала присутствие света. Нет, глаза по-прежнему видели темноту ? это было именно внутреннее ощущение. Пронеслись картинки прошлого ? все такие светлые, будто залитые солнцем. Она улыбнулась, поднялась и оглянулась.

На столе в лунном сиянии белели исписанные листы бумаги. Наташа подошла, включила настольную лампу, взяла листочки в руки и стала читать.

«Счастье!.. Да знаем ли мы, какую цену должны заплатить за это! Годы и годы одиночества, томления души, постоянное по капле питье горечи обид и оскорблений; непонимание самых близких людей, черная пустота вокруг и днем и ночью ? и всё для того, чтобы сердце твое стало отзывчивым на чужую боль и чужую радость. Тогда случайной улыбке ребенка ты обрадуешься, как жаждущий ? глотку воды. Тогда на самом дне отчаяния вдруг появится в твоей жизни человек, который чувствует и думает, как ты. Он каждое слово твоё примет, как откровение, потому что это и его слово, которое он искал. Тебе лишь удалось чуть раньше услышать и высказать, найти и подарить другому. Просто вы шли разными путями к одной цели и встретились в двух шагах от той самой важной и единственной в жизни цели».

Взяла другой листок, а там:

«Что ты можешь сказать обо мне? Что ты видишь? Посмотри на меня. Ты способен увидеть лишь тонкий молекулярный слой, а всё, что внутри, остается тайной. Ты можешь открыть мою книгу и прочесть мои письма. Там я раскрываюсь, кажется, полностью. Но и это опять же не я, потому что пишу в необычном состоянии, когда меня чем меньше, тем лучше. Так что ты можешь сказать обо мне? Так… что-то навеянное мечтами, отраженное лучами, отозвавшееся эхом. Мы сами с собой живем ? и почти ничего о себе не знаем. Так, что мы способны сказать о других? Все наши суждения почти всегда неверны. Человек глубок и обширен, как космос ? и вместе с тем прост и мал, как песчинка. Мы похожи и на ангелов и на бесов, вмещаем свет и тьму. Каждый из нас бог и ничтожество. Как же нас определить? Чем охватить и измерить? Только одним словом, в котором и всё и ничего, – человек».

Руки с листочками медленно опустились. Она, кажется, все поняла! Ей показалось, что она всё-всё поняла. Нет, это не беда, это ? лечение болезни. Сердце любимого живет, оно страдает.

Наташа метнулась к сумке, достала карточку. На кухне сожгла ее в пепельнице, высыпала пепел в мойку и смыла сильной струей воды. Вытерла руки и прислушалась к себе. …Ей стало хорошо и спокойно.

Да, да, иногда Наташе становилось очень хорошо. Казалось сердце таяло от нежной радости. А иногда приходили боль и грусть, или одиночество; на душе холодало. Она пила терпкое вино печали и вновь обнаруживала в глубине сердца пульсирующий источник жизни. Её каждый раз удивляло: он не иссяк, он по-прежнему переполнен, бьёт ключом, выплескивая в каждую клеточку существа свежую прохладу живой воды – и тогда легкая прозрачная слезинка стекала по прохладной щеке.

…А по ночам ей снова и снова снился загадочный сон. В белом свадебном платье ступала она по болотистому лугу. Под босыми ногами хлюпала жидкая грязь. Высокая, по самую грудь, крапива обжигала руки, колючий осот цеплялся за белые кружева. Над головой клубились серо-черные тучи. Ее нежные босые ноги облепили пиявки. А впереди, на востоке редели облака и призывно проблескивало яркое солнце. Она спешила туда, рвалась к этому свету несмотря на все колющие, режущие и затягивающие препятствия.

И вот, когда просвет в облаках приближался и готов был обнять все вокруг властными лучами восхода…

…Когда грудь наполнялась сладостным упоением полной свободы…

…Когда все тяготы пройденного пути уходили в прошлое!..

…Она неожиданно просыпалась и с громко стучащим сердцем оглядывала серый потолок и стены комнаты.

Хотелось плакать и жаловаться, петь и благодарить.

  Мама

Наташа готовилась стать мамой. Для женщины «в положении» она выглядела более, чем не плохо. Конечно, округлилась, из-под просторного платья выглядывал животик похожий на перевернутую грушу. Но… улыбалась! Так светло и нежно улыбалась, будто вся радость вселенной поселилась в ее животе. Морщилась от болей, растирала затекшие ноги, колола иголкой сведенные судорогой ноги  ? и улыбалась.