предков, в Иерусалим земной. И лишь спустя многие годы автор замечательных слов стал известным и публично благодарил БГ за то, что песня без малого сорок лет поётся на Родине и стала столь популярной. (Ну и разумеется, ? ворчал я себе под нос, ? авторские «Над небом голубым», не сумев прозреть нечто выше небесного свода, БГ изменил на вполне земные «Под небом голубым». Ох уж этот интеллигентский винегрет в голове!..)
Но вот прозвучали первые аккорды акустической гитары, БГ прошептал «Под небом голубым»… (Я в последний раз дернулся, вздохнул, и растворился с медленном течении райской реки.) «…есть город золотой, С прозрачными воротами и яркою звездой. А в городе том сад, всё травы да цветы; Гуляют там животные невиданной красы…» Мы с соседями обнялись и, раскачиваясь в такт музыке, подпевали. Сейчас мы ? ностальгирующие и просто заглянувшие послушать хорошие песни ? стали одним народом, одной душой, единым дыханием. В тот миг не было у меня претензий ни к кому и ни к чему, я любил БГ, Боба, Юлию, потных пьяных соседей и… всех ? и все любили меня. «Тоже мне, нашел Боб, кем закончить такой шикарный вечер. Да БэГэ ? это отстой!» ? «Может, выйдем!» ? «Да ладно, старик, это я так, «тихо сам с собою» » ? «Вот и давай, пацан, чтобы тихо! Не ломай кайф солидолам!» Потом вывалились мы гурьбой из кафе, пошли по набережной и нехотя разбредались по домам, провожая каждого крепкими объятьями и шлепками по спине. Стояла черная южная ночь и в тишине там и тут раздавались удаляющиеся, затихающие старые песни.
Уложив усталую подругу жизни в постель, обойдя бдительным дозором комнаты с мирно сопящим населением, я вышел на веранду и погрузился в созерцание ярких звезд на черном небе, огромного ночного светила, плеснувшего на зеркало моря жидкое серебро лунной дорожки. Вот, оказывается, как на самом деле! Люблю я!.. До сих пор люблю рок-музыку. И даже БГ прощаю его либеральные заскоки и способен снова и снова до боли в сердце, до слез слушать эти старые песни, которые так легко уносят меня от пыльной земли в чистые небесные высоты. Что это? Шизофрения? Остаточный бред, умирающего во мне мира сего? Застарелая страсть, и не думавшая покидать мою душу? Господи, прости меня! Но я это по-прежнему люблю… Заснул я в ту дивную ночь с первыми лучами восходящего солнца.
А наутро налетели облака, потом серые тучи ? и пролился веселый дождь! Взяли мы с Юлей зонты и под мягкий шорох теплой небесной водицы гуляли по опустевшим улицам. Приятно благоухали намокшие цветы, листья платанов и акаций, блестели будто покрытые лаком пальмовые лопасти. Пенилась морская волна, поднятая легким штормом. Горы заволокло голубоватыми облаками. Улицы и набережные стали тихими, уютными. Только мы и невидимые птицы, чирикающие из укрытий, радовались прохладе и монотонному шороху дождя. В тот день мы поняли, что жара и толпа нам здорово надоела. Не дожидаясь возвращения пекла, мы отправили домой детей с бабушками, сели с женой в поезд и поехали в гости к отцу Марку.
Захолустное село оказалось не таким уж маленьким, оно растянулось вдоль реки не меньше, чем на километр. Пока от поезда машина такси везла нас по полям и перелескам, хуторам и селам, мы прильнули к окнам и разглядывали необычные места, где роскошь природы причудливо смешалась с человеческой нищетой.
Когда уж приехали на место и разместились в доме причта, за столом отец Марк рассказал, что первый человек, поддержавший батюшку на новом месте, как и тот, кто первым вошел в рай, оказался разбойник.
Федор, вероятно по причине мощного телосложения и округлого чрева, носил прозвище Тощий. Несколько месяцев назад он вышел из тюрьмы, начинал новую жизнь и потянулся за молитвенной поддержкой к новому священнику. Это он купил батюшке машину дров, досок для ремонта храма и продуктов питания. Это он отвадил местных воришек и объявил населению об охране храма от криминальных наездов. Его рабочие, такие же как он сам освободившиеся заключенные, бывший клуб перестроили в довольно приличный храм. Ну, а позже и бывшие чада отца Марка стали подтягиваться в эти края и обосновываться.
С храмовой общиной мы познакомились на первой же вечерней службе. Батюшка представил нас и просил принять с братской любовью. С того вечера нас просто засыпали приглашениями, и мы стали ходить по гостям. В первую очередь мы посетили двухэтажный дом Федора с просторной мастерской и гаражом на три машины. Кроме семьи там находились бездомные рабочие и приезжие родственники. Хозяин показал цех по производству мебели, магазин и приусадебный участок с прудом, заселенным карпами. За столом, перебивая друг друга, многочисленные гости рассказывали о своей жизни.
Потом Федор поздно ночью привел нас в монашескую келью на краю села. В маленьком домике, скрытом от глаз обильной южной зеленью проживал отец Паисий. Он подвизался с отцом Марком на Афоне, потом жил в затворе в Новоафонской пещере. Сюда пришел после ночного молитвенного откровения: ему явился старец Даниил и сказал, чтобы шел пешком в это село и помогал брату своему Марку. Отец Паисий предложил нам жидкий чай с серыми сухарями и яблоки из своего сада. Потом вышли мы во двор, где в укромном уголке было летнее молитвенное место с канунником, свечами, иконами и скамейкой. Мы с час молились под яркими звездами на черном небе. Всё это было необычно: и ночная молитва под стрекот сверчков, и огромные мигающие звезды, и тихое бормотание монаха, и то, что ни один комар не укусил нас и ни одна псина в округе не тявкнула, и вот это ? почти физическое ощущение Божиего присутствия, и сладкий страх, и тихая радость, и безмятежная любовь...
В ту ночь на грани яви и сна пришло мне откровение.
Царь пришел!
В то жаркое утро после бессонной ночи Царь Вселенной принял, наконец, это нелегкое решение. Великий Гроссмейстер блестяще сыграл свою партию: весь мир положил на золотое блюдо и верноподданно протянул его Царю Вселенной. Именно он купил правителей всех стран (и неважно, что некоторых
