? В течение скольких лет, по вашему мнению, не будет войны? ? задал он мне вопрос.
? В течение по крайней мере десяти лет, ? ответил я.
? А что бы вы сказали, если бы я предпринял поход против вот этого господина? ? И он указал на противоположный берег Сены, где дымились трубы мощного автомобильного завода Рено в Бийянкуре.
? Конкуренция тяжела, ? ответил я, ? но если выпускать машины по более низкой цене, то рынок для них, по-моему, уже создан самой войной.
Так рассуждали мы с Ситроеном и оставили открытым только один вопрос: создавать ли пятисильные машины или остановиться на слабейших из появившихся в ту пору типах десятисильных американских «фордов».
? Я решение принял, ? заявил Ситроен. ? Приглашаю вас приехать через неделю на наш завод.
Как по мановению волшебного жезла, опустел завод. Рабочая площадка была, как и до постройки завода, готова к установке нового оборудования. Ситроен, постепенно открывая цех за цехом, развертывая и механизируя производство, занял через два-три года второе после Рено место во французской автомобильной промышленности.»
Близость нашего городка с Китайской границей подогрела интерес к книге «Особый район Китая», где описывалась молодость «великого кормчего» Мао Дзэ-дуна. И там мне удалось найти кое-что странное:
«Мао Цзэ-дун пригласил Южина: обучал Игоря Васильевича игре в мацзян. За игрой тот заметил: «Товарищ Мао Цзэ-дун, раньше в Особом районе строго наказывали крестьян, тайно производящих опиум, а теперь этим легально занимаются войска и учреждения во главе с коммунистами».
Мао Цзэ-дун не удостоил его ответом. Разъяснения дал Дэн Фа: «Прежде Особый район вывозил на внешний рынок соль и соду. Мы снаряжали в гоминьдановские провинции караваны вьюков соли и привозили назад тощую сумку денег. И всего единственную! Теперь отправляем жалкую сумку опиума, а назад пригоняем караван с вьюками денег. На эти средства покупаем у гоминьдановцев оружие и будем лупить им тот же Гоминьдан!»
Или вот еще про кулинарные привычки великого кормчего:
«Мао Цзэ-дун поглощал перец и, потягиваясь в шезлонге, выпытывал у меня: «Сталин ? революционер? А любит красный перец?.. Настоящий революционер обязательно ест красный перец...» Он отхлебнул из кружки и заметил: «Александр Македонский наверняка обожал красный перец. Он великий человек и революционер в своем деле. И Сталин, конечно, ест перец. Ешь перец и ты, Сун Пин. Давай, если ты революционер...»
Мао Цзэ-дун, не морщась, закладывал в рот стручок за стручком, сдабривая их глотками ханжи. Надо отдать должное: пьет он изрядно и не теряет контроля над собой.»
А вот и движущая сила китайской революции:
«По собственному признанию Мао Цзэ-дуна, одной из любимых книг его молодости была «Великие герои мира». Он в восхищении перед знаменитыми завоевателями, царями и всеми, кто сумел утвердиться на вершине «человеческой пирамиды»...»
Чем более отупляла нас работа, тем больше тянулись мы к книгам. Обсуждали чуть не каждый занятный абзац. От частного переходили к всеобщему. Порой казалось, что не землекопы, сидя на нарах, развлекаются на досуге, а дипломаты заседают на сессии ООН.
На танцах я познакомился с замечательной девушкой Лидой. Она всё делала очень красиво и старательно: работала, одевалась, кушала, танцевала и, конечно, читала. Именно эта девушка «открыла» для меня Владимира Солоухина. Как-то она принесла мне в столовую, которая вечером превращалась в клуб, книгу, обернутую в ватман. Я открыл наобум и прочел отрывок из «Славянской тетради», посвященный каверме:
«Конечно, все организовал Станислав. Он накануне рассказывал мне, что когда люди в Родопах собираются в одно место на праздник, то зажигается несколько сот костров. Людей собираются тысячи и десятки тысяч, но не на каждого же свой костер. И вот тогда начинаются «каверме». Иногда готовят одновременно четыреста каверме, можете вы себе представить?
Я не мог себе ничего представить, потому что не знал, что такое каверме, а Станислав отказался объяснять и рассказывать: рассказать будто бы невозможно, как хорошее стихотворение. Надо знать самому. Однако я понял все же, что дело связано с бараниной.
Ну что мне было сказать? В горах Тянь?Шаня, в киргизских кочевых юртах, усевшись вместе с аксакалами в тесный кружок вокруг казана, мы наслаждались бишбармаком. Как раз перед поездкой в Болгарию я путешествовал по Дагестану, будучи в гостях у Расула Гамзатова. Молодые отварные барашки (особенно те части, где ребра) будут сниться мне и на смертном ложе. Вдоль и поперек я проехал Грузию. Шашлык по?карски, шашлык на ребрышке, шашлык?бастурма – все это нам доподлинно известно. И ткемали к шашлыку, и сочная, зеленая гора цицматы, и кинзы, и молодой барбарис, и главное – парок, когда разрежешь напополам зарумянившийся кусок мяса. …»
Я увлекся, невольно стал читать вслух. Вокруг нас за столом сидели и пили чай десятка два бойцов. После пригорелой рисовой каши и пустого чая у нас громко заурчало в животах. В меня полетел тапок, потом алюминиевая
