конверт и с ближайшей же оказией отправила в Петербург на имя «генерал-фельдцехмейстера».
2
Несколько месяцев Шелихова была занята делами компании. Нужно было решить, что послать на «Фениксе» обратно Баранову. Наталья Алексеевна решила, как только дела позволят, выехать в Петербург и самой лично начать хлопоты относительно получения монопольных прав. Задерживал только «Феникс», который пришел в Охотск в самом плачевном состоянии. Удивительно, как этот корабль вообще смог дойти до Охотска.
Торопилась Шелихова и с постановкой памятника на могиле мужа до своего отъезда в Петербург. Памятник получился хороший, солидный, и с особенным чувством удовлетворения читала она слова поэта Державина, посвященные делам ее мужа и выгравированные на памятнике. Стихи Державина на памятнике гласили:
Там же были выгравированы слова другого поэта, лейб-гвардии капитана Ивана Дмитриева:
Только в начале 1797 года смогла отправить Шелихова заново отремонтированный «Феникс» обратно в Америку и сразу же стала собираться в Петербург. Нужно было торопиться нажимать лично на князя Зубова. К концу 1797 года она уже была в своем петербургском доме.
Дивно красива Шелихова, несмотря на то, что ей уже больше сорока лет. Как-то невольно обращают Люди внимание на это спокойное лицо строгих красивых линий. Обращает на себя внимание она не только своей красотой, но и тем особенным чувством собственного достоинства, которое так присуще сибирякам. Двери петербургского общества широко открыты для этой моложавой женщины.
Результаты ее деятельности в Петербурге по получению монопольных прав оказались самыми неожиданными. Почти в самом начале 1798 года, когда князя Зубова, протежировавшего ей, уже не было у власти, Шелихова сидела в своей гостиной и ждала зятя, теперь взявшего в свои руки главное заведывание ее делами. Зубов после смерти императрицы Екатерины в 1796 году оказался в немилости у императора Павла Петровича и вынужден был выехать за границу в почетную ссылку. Поэтому Шелиховой приходилось начинать все свои хлопоты с самого начала.
Неожиданно ей доложили о приходе чиновника особых поручений из какого-то важного учреждения. Молодой франтоватый чиновник почтительно склонился над рукой Натальи Алексеевны и передал ей пакет… «Указ его императорского величества»… — торжественно произнес он, с юношеским восторгом глядя в яркие, живые глаза Шелиховой. Она вздрогнула и испуганно взяла пакет…
«Неужели ссылка… приказ мне покинуть Петербург… царская немилость…» — промелькнуло у нее в голове, и она неуверенно, с бьющимся сердцем вскрыла пакет. Новости оказались головокружительными. Это был указ императора Павла от 15 февраля 1798 года о возведении Натальи Алексеевны Шелиховой со всем ее потомством в дворянское достоинство.
С трепетом и пылающими щеками она читала:
«Наше внимание на заслуги умершего гражданина Шелихова, жертвовавшего жизнью и иждивением в присоединении к скипетру нашему обитающих в Северной Америке народов и положившего вътом краю основание православной Греко-Кафолической Христианской вере… жалуем жене его, вдове Наталье Шелиховой… и рожденным отъних детям дворянское нашей империи достоинство»…
Шелихова благоговейно прикоснулась своими немного полными, чувственными губами к письму. Это был совершенно неожиданный для нее результат ее деятельности…
3
В то время как Шелихова действовала в Петербурге, Баранов и его сподвижники продолжали голодать и с тоской ожидали прибытия «Феникса» или какого-нибудь другого корабля из Охотска.
После ухода «Феникса» в Охотск во владениях Баранова в Америке все шло по-прежнему. Так же энергично рыскали охотники и промышленные по океану и искали тюленей и рыбу. Так же гибли в бурных волнах алеуты и креолы да и некоторые из русских, и так же натянутыми оставалась отношения между Барановым и членами духовной миссии.
Однажды, в 1795 году, пришел иеромонах Ювеналий к архимандриту, отвесил низкий поклон, коснувшись рукой пола и слезно стал просить:
— Отпусти, отче святый, на подвиг… Хочу идти в места расселения язычников, благовестить Слово Божие, крестить неверных, приводить в лоно Церкви христианской, православной…
Архимандрит Иоасаф нахмурился:
— Что ты, что ты там придумал, отче? Куда это ты собрался?..
— Слово Божие хочу благовестить, идти в глухие, нехожие места… миссионерстовать.
Долго уговаривал Ювеналий своего начальника, и тот наконец согласился, хотя и с неохотой.
— Здесь и на Кадьяке много у нас работы, не справляемся, а ты хочешь идти куда-то в глушь… — но все же согласие дал, и Ювеналий быстро собрался и исчез. Поселился он где-то на материке, у озера Илямны, где начал усердно, быть может, чересчур усердно, крестить и венчать диких туземцев. Заодно он взялся и за нескольких русских охотников, живших там с алеутками и индейскими женщинами.
Вскоре и Макарий отпросился и уехал куда-то на далекие острова в западной части Алеутских островов. Осталось всего шесть человек в составе духовной миссии, которым пришлось переносить и голод, и холод вместе с промышленными и Барановым, ожидая возвращения «Феникса» или прихода другого корабля. Шесть миссионеров продолжали свою деятельность и уже через год после своего приезда могли с гордостью доносить, что ими крещено за это время до двенадцати тысяч человек «обоего пола», как они сообщали в письмах в Иркутск. Большим событием в жизни миссии, да и всего населения Кадьяка, было освящение новой церкви. Наконец-то ее постройка была закончена, главным образом усилиями
