мужчину. Это оказался один из приезжих. Мы спросили, не страшно ли ему тут. Он сказал, что здесь спокойно и никто ни разу даже не нагрубил. Напротив, их тут уважают, дали лучший номер-люкс, договорились в ресторане о питании. Все эти удовольствия им обходятся в пять долларов в сутки. А по ночам они купаются под шепот звезд, благо до моря пара шагов. Он советовал присоединиться, сказал, что лучшего отдыха и не придумать. Раньше он через ЦК за полгода пробивал сюда путевки, используя свои знакомства.
Потом он рассказал, что до войны здесь — вон за той бетонной стеной в правительственной зоне пансионата ? отдыхала Раиса Максимовна. Сюда пригоняли баржи с песком, который рассыпали по пляжу. А жила она в том дальнем доме, похожем на замок. Также здесь отдыхал какой-то важный кубинец, так он целыми днями нырял за мидиями и съедал их килограммами, почитая весьма вкусными.
Мы по пирсу прошли метров двадцать от берега. Под нами на глубине был виден каждый камешек. Здесь, в глубокой бухте, прикрытой с берега густой сосновой рощей, царило безветрие, а на горизонте в открытом море дыбились серые волны с белыми барашками. На деревянном настиле пирса сидел с удочками седой рыбак и молчаливо дергал ставридок из прозрачной воды. Брат вздохнул и, кажется, пожалел, что не захватил подводного снаряжения.
Мимо здания концертного зала по тропинке вошли в сосновый бор. Аромат от нагретой солнцем хвои пьянил голову. Здесь бродили старушки с детьми и собирали грибы. Невдалеке на газоне растянулась гладкая черная корова, она сыто жмурилась на солнце и жевала.
Через дыру в сетчатом заборе мимо сосен с табличками на толстых стволах мы дошли до дощатого домика. Во дворе у старенького «жигуленка» крутился Руслан. Он повел нас по лабиринтам своего бунгало. У меня появилось впечатление, что изнутри дом раза в три больше, чем снаружи: здесь уместились десять комнат с кроватями для отдыхающих, столовая, кухня, холодильник и жена Руслана — Людмила, светловолосая круглолицая женщина с добродушной улыбкой.
— Жэньщина, накрой на стол! — приказал хозяин. И повернулся к нам. — Я раньше по тридцать человек сразу пускал.
Я представил себе потно-обгорелую толпу в ячейках дома-улия. Это ж как надо любить эту сосновую тропическую красоту, чтобы до такой степени отречься от элементарной санитарии! Руслан размечтался о возвращении прежних времен. Я вспомнил, что отдых в чистеньких курортах Анталии, Египта, Кипра по ценам уже сопоставим с нашим сочинским, но сервис и безопасность там несравненно лучше. Когда сюда заманят отдыхающих, вряд ли они будут столь самоотверженны. Впрочем, мало ли чудаков на Руси, может, и к Руслану в этот улей кто залетит...
Но вот Люда позвала нас за стол. Брат снова профессорским жестом пригласил даму присесть. На столе в тарелках аккуратно лежали соленые и свежие огурцы, маринованный перец и фасоль в томате, все это украшала зелень и улыбка хозяйки. Брат поинтересовался, кто она и откуда. Люда сказала, что она русская, закончила Тимирязевскую академию, сюда приехала по распределению в сосновый заповедник. Собрала материал для кандидатской, защитилась, вышла замуж за Руслана, да и осталась здесь жить. Уже давно ничего ей не платят, но работать продолжает и ей здесь очень нравится. Брат, питавший слабость к людям ученым, расспросил о роще. Оказывается, она здесь уникальная, реликтовая, средний возраст деревьев около 300 лет. Люда наблюдает каждое дерево и о любом из них может рассказать целую историю.
Руслан, дождавшись конца беседы, снова взял вожжи в ревнивые руки и все внимание переключил на свою персону. Люда встала и вернулась к своим заботам. Хозяин всем видом показывал, что жена находится под его мудрым руководством, что ее ботаника не больше, чем увлечение, а главное — это его бизнес.
Брат, уже вдоволь поднявший аппетит вином и солениями, водил носом в ожидании мясного блюда, но хозяйка занялась совсем не поварскими делами. Тогда мы встали и под голодные стоны желудков, несмотря на приглашения Руслана остаться, пошли в сторону ресторана, который так хвалил парень из Питера.
— Соловья солеными огурцами не кормят! — изрек брат очередной шедевр.
Деревянный ресторан стоял сразу за проходной пансионата. Над его шатровой кровлей вился из трубы ароматный дымок мангала. Мы вошли в пустой просторный зал и присели у окна. Множество столов вокруг были аккуратно накрыты скатертью и обозначены вазочкой с цветами и набором специй. К нам тут же подошла официантка в фартучке и принесла настоящее меню на трех языках. Мы взяли мясное ассорти, салат, вина и кофе. Почти сразу же она принесла наш заказ. Это было абхазское блюдо из потрохов с чесноком и зеленью. («А я, Шарапов, съел бы сейчас супчика — да с потрошками!»)
После подавления голода мы оторвались от тарелок и подняли глаза на окружающий мир. Напротив сидел упитанный брюнет и с любовью, как бабушка, наблюдал за интенсивной работой наших челюстей. Кроме нас в ресторане сидели двое русских. В зале играла хорошая музыка из хорошей аппаратуры. Мы спросили мужчину, кто он.
— Повар. Я здесь работаю уже двадцать лет.
— Хорошо у вас эти потроха получаются. Глеб Жеглов остался бы доволен.
— Все довольны, дарагой!
