законам в человеческом естестве, ей для этого гостеприимно предоставленном.
Снаружи коттеджа происходили шумные грозные события. Сверкала молния, протяжно рокотал гром. Порывы ветра с воем и свистом ударяли в стены, сотрясая их. Скрипели ветвями и шелестели кронами деревья. Даже пол уже ходил ходуном. Залетевшие все-таки в комнату комары остервенело набросились на влажную от пота кожу, занудно звенели и больно, до крови, кусали. По крыше и подоконникам, оконным стеклам и асфальту барабанной дробью грохотал крупный град. Завывали на разные голоса противоугонные сирены автомашин.
Андрей все это, конечно, слышал и чувствовал, но ему казалось, что происходит это в другом мире, где нет плавно и ритмично работающей в полной душевной тишине чудесной молитвы.
Утро застало его лежащим перед иконами с раскинутыми крестообразно руками. Он не помнил, спал ли вообще, так как молитва хоть и несколько утихла, но продолжала свое самодвижение где-то глубоко внутри, а сознание полностью внимало окружающему, хотя и отстраненно.
Он вышел наружу. Странная картина открылась ему. На территории Юриной дачи не было повреждено ни одно растение. Даже длинные и хрупкие стебли цветов и высокие кусты малины только слегка прогнулись от тяжести влаги. Целыми оказались все оконные стекла и натянутые между столбами провода.
Зато за забором творилось нечто страшное. Буквально в пяти метрах переломился пополам мощный ствол столетней сосны, подмяв под себя крышу соседского джипа. На проводах висел сломанный железобетонный столб линии электропередач. Половина деревьев имела открытые переломы стволов или ветвей. Соседские цветы будто слон втоптал во влажную, иссеченную градом землю.
— Ну и повезло же нам! — услышал Андрей за своей спиной голос брата.
После спешного нервного заглатывания кофе под слезы прощания с маленькой одинокой девочкой братья возвращались в Москву. Дороги были переполнены возвращавшимися в город машинами. Ураган везде оставил свои разрушительные следы. Особенно досталось рекламным щитам: почти все они имели растерзанный вид. По мере приближения к кольцевой настроение ухудшалось, в душу влезали суета и сонмище проблем. Мегаполис, отпустивший свои жертвы передохнуть на свежем воздухе, снова втягивал их в круговорот денег, власти и порока.
Имелись такие, кто пытался бороться со злом своими силами или в составе силовых организаций, но странным образом их борьба лишь увеличивала количество зла, уничтожая борцов кого чем: деньгами, властью, пороком — теми же инструментами, с которыми им приходилось вести войну.
И только очень немногие не желали подчиняться этому сладкому яду и ограждались небесным заступничеством. Андрей вспомнил, как читал слова афонского старца городскому паломнику. Этот человек, живший уже «на пути от земли к небесам», сказал, что Господь больше любит тех, кто живет среди порока, потому что «где увеличивается беззаконие, там преизобилует благодать». И еще он вспомнил из сборника духовных советов: «Где лучше спасаться, отче?» — «В городе рядом с монастырем.»
Вот только как жить, чтобы уберечься от греха, который так мимикрирует, так ловко приспосабливается и утончается? Только вчера здесь проживало благо — и вот уже сегодня под его оболочкой брызжет ядом порок. Не дай, Господи, попасть в сети лукавого, так искусно им расставленные. Просвети разум светом истины Твоей! Защити и спаси, не остави без Твоего несокрушимого покрова.
В гостях у отца Сергия
Вечером Андрей сидел на лавке и высматривал в плотном потоке машин, несущихся по Кутузовскому проспекту, белую «Ниву» с кокетливыми спойлерами, в которой ездила Лида.
За его спиной на асфальтовом пятачке резвилась местная юная поросль. Одно из них, неопределенного пола, подсело на скамейку, поправило крепления роликов и, взлохматив и без того бесформенную копну светлых волос, ткнуло локтем Андрея в бок:
— Слышь, мэн, покурить-то дай! — услышал он звонкий девичий голосок.
— Не курю... — он не отрывал взгляда от дороги.
— А что еще ты не делаешь?
— Много чего...
— И не скучно?
— Мне очень жаль тебя разочаровать, но это явление мне незнакомо.
— Ладно, если так, то скажи, чем тогда оттягиваешься? Ну, расслабляешься как?
— А зачем?
— Ну, как это... так все делают...
— Ты что, из колхоза имени двадцатого съезда? «Мы, все как одна, доярки колхоза двадцатого съезда, от имени всех женщин Земли и тэ дэ...»
