высоту, даже когда сутулился. Его грозная голова сочетала в себе черты адской рептилии — длинный череп, узкие глаза, золотисто-зеленая чешуя, ядовитые зубы, рядами выстроенные в гниющих деснах, — и человекообразные части, наиболее заметной из которых была его вертикальная поза на изогнутых задних конечностях. При ходьбе он использовал примитивный костыль из костей, связанных лентами ткани, на который опирался всем своим весом, приближаясь с величайшим трудом. Каждый шаг причинял ему боль. Имелись и другие, менее заметные признаки его человеческой природы: места, где чешуя пропадала, обнажая полупрозрачную кожу с сетью темно-синих вен, пульсирующих на бледно-фиолетовых мышцах; грязные белые волосы, отросшие до пояса; то тут, то там на его лице виднелась борода, в столь же плачевном состоянии выраставшая из фрагментов плоти между чешуей.
— Мне казалось, ты моложе, — произнес Финнеган.
— Я жив, — ответил Дита Маас. — И в некотором роде это победа. Мне, должно быть, сто тринадцать лет. А теперь, я полагаю, ты пришел сделать так, чтобы я не увидел сто четырнадцатого.
— Ты меня сюда позвал, — напомнил ему Финнеган.
— Да. Мы возвращаемся на шестнадцать лет назад, Финнеган. Я подумал, что из-за происходящего на небесах у нас не будет другой возможности встретиться лицом к лицу. Поэтому я воспользовался предложением, пока оно было, так сказать, здесь, во прахе.
— Каким предложением?
— Истинного отправителя послания, которое я передал тебе.
— Если не ты, то кто? — спросил Финнеган, поднимая меч. Это был тяжелый клинок, которым было непросто работать. Гораздо более крепкие, сильные и мощные воины, нежели Финнеган, пытались использовать его, но решили, что драться им почти невозможно. Однако Финнеган научился. В бою меч позволял ему чувствовать себя легче и быстрее двигаться.
Если, как он подозревал, это приглашение Дита Мааса было последней попыткой выживших драконов его убить, он так легко не сдастся. В конце концов, наступала ночь империи Полуночи. По пути сюда он видел, как исчезли все звезды. Если это не станет концом мира, он удивится — на самом деле даже разочаруется. Он хотел прекратить свое одиночество и свою ярость. Если концу мира суждено произойти, где его встретить, как не здесь? А кто сумеет излечить его от жизни, как не одно из тех созданий, которое лишило его надежды и счастья? Последняя битва до смерти — на этот раз его собственной.
— Я готов, — сказал он Маасу.
— Сомневаюсь, — ответил тот.
— Смерти я не боюсь, — ответил Финнеган.
— Я не сомневался в этом ни на секунду. Но здесь тебя ожидает не смерть.
— Что же?
— Твоя любовь.
— У меня нет любви!
Звонкий, чистый смех раздался из-за кучи костей и разнесся по склепу. Из теней выступила элегантно одетая женщина. Поднятый меч Финнегана опустился на землю под собственным невероятным весом.
— Привет, Финн, — улыбнулась Боа.
Глава 41
Прах дракона
— Ты не можешь быть ею, — произнес Финнеган. Его голос дрожал. — Она умерла. Я держал ее в своих руках.
— Знаю. Я была там.
— Нет!
— Мне казалось, ты будешь счастлив…
— Если бы ты была настоящей…
— Помнишь письмо, которые ты нашел? Оно было написано твоим дедом с поля битвы на острове Частного Случая, во время последней войны. Письмо твоей бабушке. Ты читал мне из него отрывок.
— Продолжай, — ответил Финнеган тише.
— Там была часть, которая тебя злила: в ней твой дед рассказывал, что происходит после смерти. Ты считал, что он ошибается. Ты говорил, что это эгоистичное письмо, и твой дед не думал, как эти слова повлияют на того, кто его прочтет. Ты был такой злой и хотел, чтобы дед узнал, что ты чувствуешь.
— Да. Помню. Но я не мог ему сказать, поскольку он был мертв.
На лицо Боа вернулась улыбка, сияющая, как всегда.
— Ты пытаешься обмануть меня, Финнеган Фей. Хочешь меня поймать, верно?
— Не понимаю, каким образом.
— Ты знаешь, что он не был мертв. Когда ты читал мне письмо, он был еще жив.
Оба слушателя, человек и дракон, пораженно смотрели на нее.
— Ладно, — сказал Финн. — Это ты. Хотя не знаю, как такое возможно.
— Я думала, ты будешь рад меня увидеть.
— Ну… понимаешь ли… ты была мертва. Я жил, уверенный, что ты умерла и похоронена в королевском мавзолее на острове. А ты, оказывается, жива-здорова.
— Нет. Я была пленницей. Но я сбежала. — Ее улыбка превратилась в смех. — Я сбежала, Финн! И вернулась, чтобы любить тебя.
Финнеган попытался улыбнуться, но у него ничего не вышло.
— Просто это кажется невозможным.
— Конечно, кажется. Но вчера тебе бы и в голову не пришло, что наступит день, когда небо почернеет, и все звезды исчезнут.
— Поэтому ты здесь? Это ты сотворила?
— Уничтожила звезды? — переспросила она. При этих словах в самом ее существе произошли какие- то изменения. В ней зажегся огонь, отбросивший ослепительный свет. Он появился на ее коже, в ее глазах, в горле. — Думаешь, я на такое способна, Финн? Погрузить мир во тьму? — Она склонила голову, словно дикое животное, готовящееся к прыжку. — Ты… действительно так считаешь?
— Я не знаю, на что ты способна, — ответил Финнеган. — Откуда мне знать?
— Потому что я — твоя принцесса.
— Перестань так говорить.
— Но это правда. Взгляни на меня, Финн!
— Слишком та, — ответил он, немного отвернувшись и глядя на нее искоса, как будто желая разрушить притяжение совершенства и увидеть то, что скрывается за ее красотой. Но это не помогало. Он был вынужден спросить:
— Как я могу верить в то, что вижу, если не понимаю, как это случилось?
— Прикоснись ко мне, Финн, и я тебе скажу. — Она улыбнулась шаловливой улыбкой. — Обещаю, что не превращусь в чудовище, когда ты до меня дотронешься. — Она направилась к нему, поднимая руку и протягивая ладонь. — Пожалуйста, Финн. Я тебя умоляю. Я так долго ждала.
— Где ждала? Кто держал тебя в плену?
— Коснись меня, и я тебе все объясню.
— Не знаю.
— Нет, не способно, — сказала она. — Вот, смотри. — Она взяла его за руку. — Я настоящая. Живая.
Наконец, Финн улыбнулся и провел рукой по ее ладони; большой палец нежно коснулся косточки ее запястья. Он почувствовал, как в ее венах пульсирует кровь. И тогда, как и обещала, Боа рассказала ему все, насколько это было возможно. Пока гости на свадьбе наблюдали за битвой между Финнеганом и
