— Если сильно пристают, — сказал Митрий и сильно покраснел.
Я увидел, что Алиса с трудом сдерживает смех.
— А как там вообще на этот раз? — поспешно спросил Митрий.
— Где?
— Да на Марсе.
— Ничего особо интересного. Здоровые мужики в большой песочнице копаются.
— Нет, — сказал Митрий, зевая. — Должна там быть чертовщина, должна. Я сам проверю.
— Если мама разрешит.
— Как это? Я же буду астронавтом.
— Слушай, садись-ка за уроки, астронавт. Проверяльщик.
— Пап, ты с Луны приземлился?
— Ну… можно и так сказать. В определенном смысле. А что такое?
— Каникулы же.
— А. Ну да, ну да. Тогда маме помоги. Хватит торчать за компьютером. Вечером гости будут.
— О! Дядя Ваграм?
— Обязательно. И еще анкл Баб.
— Вау! Ковбой-грохотун?
— Йес.
— Надо овощи порезать, — сказала Алиса.
— Чо? Овощи? А папа у нас для чего?
Никак не могу понять, откуда у нашего московского кролика взялось это сибирское «чо». Мода, чо ли?
— А папа у нас для другого. Он по делам уезжает.
Митрий возмутился.
— Почему это у всех дела, а у меня одни овощи?
— Надоело быть ребенком?
— Мамик! Не то слово!
— Эх, — сказала Алиса. — Поверь, папа с удовольствием резал бы сейчас овощи.
Она сказала сущую правду, но Митрий не поверил. Такое случается с детьми и политиками.
Как ни меняй историю, большая часть денег упрямо оседает у меньшинства. А это не может не приводить к стихийному недовольству.
Автомобильные погромы в Москве необычайно обычайны. Достается всем моделям — от кичливых «Майбахов» до несчастных «Жигулей». Я давно усвоил истину: если дорожишь железным другом, то, будь добр, держи его на платной стоянке.
Вот с этим в первопрестольной — полный порядок. Охрану нашей стоянки, например, возглавлял очень симпатичный вояка, подполковник в отставке и бывший астронавт.
— Как вам нынешняя жизнь, Григорий Михайлович? — спросил я.
Астронавт усмехнулся.
— Прошлая была забавнее.
Я перекрестился.
— Свят, свят. Неужто тоскуете?
— Тосковать не положено по уставу. А некоторые вещи вспоминаю даже с удовольствием. Например, вашу радиограмму об отправке «Синдбада».
— Это было инициативой Джефа.
— А ответственностью вашей. Машину будете забирать?
— Да.
— Распишитесь-ка, господин президент.
— Бросьте, Григорий Михайлович. Президентом я был всего двое суток, в другой жизни и на другой планете.
— Какая разница. Был, значит был. И точка. Чем плохо?
Чем плохо, чем плохо… я назвал только одну из причин.
— Знаете, когда теряешь власть, абстиненция получается. Вот что плохо.
— А. Меня однажды тоже с эскадрильи сняли. Так я чем спасался?
Я усмехнулся.
— Догадываюсь. Только времена были другие.
— Времена меняются, а порядки остаются. Все же распишитесь, Владимир Петрович.
И он протянул толстый «Паркер» с золотым пером. Помню, где-то такая ручка мне уже попадалась. Но где — не помню.
Я расписался и пошел к своей машине в самый дальний конец стоянки. Мимо длинной линейки лощеных «Лексусов», «Туарегов», «Кайенов».
По счастью, времена, когда я мог позволить себе самое дорогое авто, остались далеко позади. В дымке. За горизонтом. В прошлой жизни то есть. Теперь я владел лишь скромным видавшим виды «Фьюжном». Среди всех фордовских моделей по стоимости он уступал только совсем уж молодежной «Фиесте». Но ничего, ничего. Это ли беда?
Я открыл дверцу, и на сиденье тотчас просыпался ворох снега. Так была устроена крыша моего нового лимузина. Имелись у него и другие недостатки — передний свес цеплял бордюры, в багажник набивалась пыль, слишком жесткая подвеска передавала удары в корпус, а музыкальный центр воспринимал только древние CD-диски. Впрочем, на скорости больше девяноста километров в час музыку во «Фьюжике» не слишком-то и послушаешь, все забивает гул резины.
Тем не менее наш «Крутолобик», как его называла Алиса, оказался ладной машинкой. Прекрасно держал дорогу, замечательно входил в повороты, а во время путешествия на Валдай продемонстрировал неожиданную проходимость по грязи. Высокий потолок, регулируемые кресла, ухватистая баранка, что еще человеку надо? Если без претензий, конечно. Должен признаться, роскошные авто из прошлой жизни теплых чувств вызывали у меня меньше. Ничего удивительного, чем дешевле машина, тем дороже она владельцу.
Я прогрел мотор, выкурил первую за день, а потому совершенно законную сигарету, развернулся, преодолел ледяные буераки, выехал со двора.
Новогодние каникулы еще продолжались. Машин попадалось мало. На МКАДе даже пришлось придавить, чтобы не выбиваться из потока. Но где-то с района Перхушково поток загустел, и я предусмотрительно выбрался в правый крайний ряд.
Погода стояла отличная. Безветренная, ясная и безоблачная. Справа от дороги просматривался лес вентиляционных труб над комплексом подземных убежищ «Снегири», до которого было километров поболее двенадцати. Небо голубело, солнце сияло, снег блестел. На его фоне четко выделялась ломаная, угловатая фигура главного создателя подземного комплекса, способного принять до тридцати тысяч человек пожизненно.
Внешне фигура создателя совсем не соответствовала масштабу содеянного. Одет он был в серую лыжную шапочку, мешковатую куртку из сэконд-хенда и весьма потертые китайские джинсы. К груди прижимал, конечно же, «ин год ви траст». В общем, распознать главного акционера и фактического владельца банка «Мосподземкредит» в этом сантехнике было довольно сложно. Благодаря умелой мимикрии Фима без проблем уходил и от скинхедов, и от папарацци, получая немалую экономию и на охране, и на транспорте, поскольку оба его внедорожника большую часть года мирно дремали в гараже. Вертолет он вообще не переносил, укачивало.
Фима грамотно расположился шагах в двадцати перед остановкой. Как апостол. Под огромным треугольным баннером, изображавшим икону Заступника. Я затормозил очень плавно, памятуя о покрышках б/у.
— Извини, припоздал. Не замерз?
Последовал меланхолический ответ о том, что «лучше мерзнуть на улице, чем загорать в
