Остановим и обратим вспять,— начальник артиллерии 5-й армии пожелал 6-й батapee успеха и уехал. Снова стучали топоры. Расчистка затянулась. Большая часть пил пришла в негодность. Орудийные номера предпочитали работать топорами. Громадные деревья, падая, зависали. Нужно валить заново.
Я доложил командиру батареи о посещении ОП начальником артиллерии, но он не стал слушать, бросил трубку. Что происходит на НП?
К полудню стена деревьев отодвинулась всего на несколько сот метров. Ведение огня обеспечено лишь на средние дальности.
— Отбой! — передал неожиданно с НП телефонист. Огневым взводам возвращаться на северную окраину Белокоровичей. Приехал командир батареи. Ему уже известно о посещении ОП начальником артиллерии 5-й армии.
— Вы наблюдали разрывы шрапнели на берегу реки Случь?.. Почему не доложили начальнику артиллерии? Старшим начальникам нужно отвечать четко. Давность сведений... не ваша забота. Шанцевый инструмент восстановить... Срок... двое суток. Непригодный инструмент передайте старшине, пусть в тылах заменит...
Варавин умолк, прислушался. Гул двигателя. Появился тягач. За рычагами —старший сержант Смолин. Кабина смята, ни стекол, ни сидений, в баке дыра. Мелкие дефекты, СТЗ-НАТИ-3 на ходу.
Командир батареи доволен, благодарит механиков. Недостает прицепа? Пустяки, Смолин заверяет, что прицеп найти легче, чем трактор.
Разговор вернулся к посещению позиции начальником артиллерии. Майор Соловьев приказал представить в штаб полка список лиц, отличившихся в боях. Все наши четыре дивизиона снялись с, боевых порядков и ушли на Лугины. 231-й КАП перебрасывается в район Новограда-Волынского.
Младший лейтенант Безуглый обратился с просьбой объяснить обстановку. Где проходит сегодня передний край обороны наших частей? Недовольство старших начальников нельзя направлять только против отдельных лиц.
— Товарищ младший лейтенант, газеты на ОП не доставляются,— продолжал Безуглый,— мы, командиры взводов, знаем положение сейчас не лучше, чем до приезда генерала Сотенского.
— Ко мне не поступают сведения со штаба дивизиона,— отвечал Варавин.— Немцы подавляют частоты, на которых ведут передачи московские радиостанции.— В частном порядке Варавин сказал, что на юг от Новограда-Волынского немецкая танковая группировка прорвала оборону войск нашей 6-й армии в районе Староконстантинова. Заняты Бердичев, Житомир. Передислокация нашего полка в район Новограда-Волынского, возможно, вызвана этими печальными событиями,— поживем, увидим,— высказал уверенность Варавин.— В последние дни в полку имеют место случаи гибели людей под гусеницами... Товарищи командиры, четверо суток... не так уж много. Орудийные номера не понимают... объясните им... Жизнь стоит того, чтобы не спать. Никаких отговорок. Спать в движении запрещаю!
— Товарищ младший лейтенант, разрешите доложить, взмолился Безуглый,— люди переутомились. Непрерывно оборудовали позиции. За сутки никто не присел... опять марш... на ногах без сна... Человек не может бежать за орудием... присел на станину... засыпает... сколько их я вытащил из-под гусениц...
— Установить очередность, и пусть отдыхают. — Прицеп загружен выше бортов, на передке два, а остальные? На лафете не удержаться. Ему только присесть и забыл обо всем... спит...
— Товарищ младший лейтенант, я запрещаю вам обсуждать приказания старших начальников. За безопасность людей всегда отвечали командиры огневых взводов... сейчас тем более... Держите их, бегите рядом, сажайте в кабину, на капот... куда угодно... Все! Встреча... перекресток на западной окраине Лугины. По местам! Командир батареи уехал.
— Не понимаю... В глазах пелена... Я сам едва держусь,— Безуглый протиснулся ко мне в кабину.— Водитель спит... и их на станинах три десятка. Что делать?
Не знаю. Есть, конечно, выход — остановить колонну, но это выше моих прав.
Жара, пыль. Ползут орудия, то одно съехало на обочину, то другое. Мы — Безуглый, я, командиры орудий — тормошим людей. Водителя нельзя пи минуты оставлять без присмотра.
Прошел час, другой. Снова явился Безуглый. — Давайте остановимся. — А время? — Да...— Безуглый умолк,— помню, мы спали на орудийном передке, лямками привязывали к ограждению друг друга... попробуем?
На передке есть подножка, поручни. Разместятся максимум три человека. А остальные как? На лафет? Бревно отесанное, бум. Куда вязать концы лямок? — Что вы предлагаете?
— Ничего.
— Товарищ лейтенант.., я не могу видеть все это... Погубим людей... останавливайте... не более пяти минут.— Безуглый спрыгнул в пыль. Орудийные номера одевают лямки. Петля шла на плечи, еще один виток — под ремень и дальше за скобу. Держит кое-как, неустойчиво. Люди — один клонится туда, другой — сюда. Безуглый кричит что-то.
— Марш! Ох, служба!.. Лишения и тяготы не имеют границ. Спал ли орудийный номер, бодрствовал, оборудовал позиции или боролся в изнеможении со своей человеческой натурой, он обязан сохранить в неприкосновенности ресурс воина для того, чтобы повиноваться...
Перед речкой Жерев колонна остановилась. Поглядеть, что получилось из затеи Безуглого.
Речка Жерев примечательна тем, что дорога дальше подвергалась непрерывным ударам с воздуха. Налеты «юнкерсов» происходили чуть ли не каждые полчаса. Движение остановилось. Все бежали в укрытие. Намерение дать орудийным номерам отдых неосуществимо.
Плотность дорожного потока заметно возросла. Автомобильный транспорт, артиллерия, нескончаемые обозы. За обочиной бредет в пыли пехота.
Незадолго до наступления темноты колонна подошла к железнодорожной линии. Будка стрелочника разрушена. На путях — перевернутый вверх колесами паровоз, вагоны, платформы. Полыхает пламя. Эшелон шел на юг со стороны Коростеня.
Повозок множество. Конные батареи, медсанбат на телегах, фургоны с красным крестом, выглядывают краснощекие сестры в платочках. Пыль.
Последний перед сумерками удар «юнкерсов» превосходил по своему ожесточению все предыдущие. Справа, слева — бугры, посредине — дорога. Бушует пламя, дым, крики. В кабине становится жарко, вонь. Дуров заслонил глаза ладонью. «Товарищ лейтенант, опасно, загоримся...» Над радиатором пар, вода закипала. Тягач объезжал препятствие — в ряду горящих машин открылся разрыв. Крутой откос. Тягач повернул в поле.
Стало меньше пыли. Темно. Дорога вскоре вошла в лес. И опять забота. Опекать водителя, орудийных номеров. Как они там на лафете?
Багровеет ночной горизонт. Всюду пламя, пожары. Пикирующие бомбардировщики подвергают массированным ударам пути сообщения, узловые пункты.
11 июля. Рассвет. Огневые взводы 6-й батареи миновали село Бондаревку. Стой!Проезд закрыт. Впереди 122-мм пушка. Наши батареи, 4-я, 5-я. Колонна растянулась до села Степановки.
Появился младший лейтенант Варавин. Двигаться дальше. Первый населенный пункт — село Андриевичи — пройти не позже 12.00. Ожидаются налеты авиации. Возобновить маскировку, вести наблюдение за воздухом.
— Вот... чем плохо? — Варавин остановился у 122-мм пушки. В пространстве между станинами устроен настил. Подобие люльки, туда втиснулось шесть человек. Доски — не иначе как сняты с изгороди — крепились на растяжках, которые удерживали орудийный ствол в походном положении. Но лафет 122-мм пушки нельзя сравнивать со 107-мм. Другие габариты, выше колесная ось. И затем, в 5-й батарее два прицепа.
— Я больше чем уверен,— не слушал Варавин,— в пятой батарее огневики сами о себе позаботились. Нашли доски, проволоку и канаты, а у вас? — он остановился у орудия Орлова.
— Огневые взводы следуют по маршруту...— встретил младший лейтенант Безуглый командира батареи.
— Кто придумал так пеленать их... лямками? — спросил Варавин. Безуглый скромно промолчал.
Орудийные номера спят беспробудно в самых невероятных позах: головой вниз, скорчившись на боку, один совсем повис на лямке, болтаются руки и ноги.
— Разумеется, это не выход, но смысл есть, нельзя не согласиться. Безуглый, вы парень...
