тают, от пирога остались только крошки. Кирилл запьянел и с трудом перекрикивает музыку магнитофона и возгласы говорящих. Игорь который раз танцует с новой подружкой, она льнет к нему, как распаренный лист банного веника. Дарья Михайловна вернулась на кухню и там «повисла на телефоне». Ниночка сидит рядом с бабулей, на ее коленках уютно посапывает Мики, вытянув передние лапки. Изредка старушка спрашивает, кто здесь кто, но Ниночка сама не знает, а время для знакомств упущено.
— Внимание! А теперь обещанный эксперимент! — кричит Кирилл, предлагая всем сесть и замолкнуть. — Сейчас вам посчастливится узнать экспериментально и наглядно уникальное явление под названием «православная женщина». Всем сидеть тихо!
Он из стопки в углу, почему-то из середины, вытащил старую газету. Разумеется, при этом все верхние газеты медленно накренились, были выпрямлены пинком ноги и от этого с шелестом рухнули на пол и разъехались под ногами экспериментатора. Кирилл размашисто смял газету в комок и швырнул в бабушку. Комок упал к ее ногам. В полной тишине старушка пошарила руками по полу, нащупала что-то белое и шуршащее, положила себе на колени и, нерешительно помолчав, хрипловато спросила:
— Кирюш! Это что, бумажка?
— Да! — крикнул тот.
— Кирюш, а мне ее выбросить, али она тебе нужна еще?
— Я те выброшу! Это важный документ!
— Тогда я к тебе на стол положу.
— Ладно.
Снова Кирилл смял газету и швырнул в бабушку. Также молча она пошарила по полу и нащупала комок.
— Кирюш, опять бумажка у тебя упала.
— Знаю!
Бабушка помолчала, щупая шуршащий газетный комок. Потом улыбнулась, прокашлялась и спросила:
— Так это ты шутишь, негодник эдакий?
— Шучу. А что, нельзя?
— Отчего же, можно. Только ты мне ответь, бумажки мне выбросить али к тебе на стол положить?
— Я те выброшу! Конечно, на стол! — орал что есть голосу внук. — Я же сказал, что это важные документы.
— Тогда чего же ты их разбрасываешь?
— А это для шутки!
— А... Ну, я понесла...
Бабушка тяжело встала и, опираясь на палку, пошаркала из гостиной в кабинет внука.
— Ну и сволочь ты, Кирилл! Ты чего над старенькой бабушкой издеваешься! — звонко вскрикнула девушка в голубом платье.
— Действительно, не очень это красиво, — вторил ей бородатый господин с перстнем на мизинце.
— Ничего вы, совки колбасные, не поняли! — спокойно возразил Кирилл. — Конечно, я для вас разыграл сцену. Но играл только я. Бабушка на полном серьезе показала вам, нехристям, свое безграничное смирение и уважение к мужчине. Даже если этот мужчина — ее сопливый и пьяный внук. А почему? А потому, что сказано в Писании, что не мужчина для женщины, а женщина для мужчины, потому как мужчина есть господин женщины.
— Теперь понятно, почему в семнадцатом всем этим писаниям так быстро пришел конец, — прогнусавил будущий секретарь райкома, — потому что в основе всей этой идеологии лежит неуважение к человеку, даже если это только половина человечества.
— А тогда почему же твой любимый поэт Рождественский, который, насколько я знаю, никогда не был замечен в уважении к русской православной традиции, — почему он в одном из своих виршей столь настойчиво просит свою возлюбленную быть хоть маленько послабее? Там что-то такое: я для тебя всех по стенке размажу, я для тебя луну с неба демонтирую, я для тебя кило сервелату достану — только, пожалуйста, будь слабее. Значит, уже и эту крапленую красную масть достала бабская эмансипация! — Кирилл поднял бокал с вином. — Предлагаю тост. За слабость! За кротость! За скромность! За нежность! За верность! То есть за русскую женщину с большой буквы рэ.
Во время произнесения тоста Кирилл неотрывно глядел на Ниночку. Это заметил Игорь, потому после осушения своей порции и целования ручки у напарницы по танцам взял Нину за руку и потащил к выходу.
Пока они скоро одевались и многословно прощались с Дарьей Михайловной, из дальней комнаты раздавался протяжный напев Кирилла: «Если ты помрешь, карга старая, я в могилу с тобой вместе лягу. Только ты одна меня любишь в этом мире. Слышишь, клюшка ты глухая!..» Когда Ниночка непроизвольно шагнула в сторону рыданий, ее остановила цепкая рука Игоря.
