светлый юноша – ангелом.
«Так ты хотела увидеть рай? – спросил её ангел, когда она остановилась и убедилась в том, что черный исчез из виду. – Пойдем, я покажу тебе рай для неверующих».
Они дошли до края пустыни и спустились в мрачную пещеру с каменными сводами. Там рядами стояли бараки, какие Ирина видела в старых фильмах о войне, где показывали немецкий концлагерь. Всюду работали измученные люди в серых робах. Они таскали на спинах тяжелые камни и укладывали их в стену. Над ними носились черные страшилища с пиками в когтистых лапах и тыкали ими в людей, каркая что-то оскорбительное.
Потом Ирине показали её собственных детей, которые в рваном рубище сидели на берегу черной реки и плакали. «Это те дети, которых убили во время аборта», – пояснил ангел. Потом они спустились в место, напоминавшее мартеновский цех, где варят сталь. Всюду горел огонь. В огненных реках плавали обожженные люди и кричали что есть сил. «Здесь истязуются смертные грехи», – сказал ангел. Потом они оказались на краю огромного рва, в котором люди разных национальностей и цветов кожи возились в собственных испражнениях. Их тела были облеплены большими пиявками, а некоторых пожирали огромные змеи, размером с питона. Вонь там стояла невыносимая. «Здесь мучаются развратники разных видов» – сказал ангел. «Я больше не могу это видеть!» – закричала Ирина и упала перед ангелом на колени. «Ладно, – сказал ангел. – Возвращайся на землю и расскажи людям, что их здесь ожидает за неверие. А сама иди в ближайший православный храм и спасайся!»
Через полгода, как Ирина появилась в храме, отца Бориса вызвал к себе владыка и спросил:
– Что за горластая дамочка у тебя там появилась? Мне уже о ней все уши прожужжали.
Отец Борис шел туда со страхом, ожидая больших неприятностей. Но когда увидел седенького старичка в старом потертом подряснике, его добрую улыбку, успокоился. Он рассказал, что Ирина Михайловна по её словам побывала в аду, после возвращения на землю всем рассказывает об адских мучениях.
– А есть ли у неё хоть малое смирение? – спросил старый монах, бесшумно расхаживая по паркету в серых шерстяных носках с четками в руке.
– Честно сказать, владыка, мне оно не заметно, – вздохнул отец Борис. – Лично я её остерегаюсь. Иногда мне кажется, что она превращается в бульдозер и готова всех просто задавить своим напором.
– Понятно, – грустно улыбнулся владыка. – Не долго ей проповедовать в таком случае. Сначала Господь вразумит её малыми скорбями, потом пойдут беды покрупней, ну а потом объявит она нас с тобой еретиками, из Церкви уйдёт и станет сама себе и церковью, и священником. Обычное дело. Ты вот что, батюшка, скажи своим дамочкам, которые ей сочувствуют, что её-то Господь так или иначе спасет, через скорби и потери, а вот они, если за ней следом из Церкви уйдут, могут погибнуть. Обязательно скажи. Толку будет, конечно, мало. Женщина без смирения и послушания – любимая игрушка врага человеческого. Но… все равно скажи. Протяни им руку, как Спаситель апостолу Петру во время бури на Галилейском море, а уж ухватятся они за твою десницу или нет – дело их совести. Ступай, батюшка, и будь осторожен с ними.
Примерно так всё и произошло. Ушла Ирина из храма и стала проповедовать по городам и весям. Муж от неё ушел, дети не пускали на порог дома. Все друзья отвернулись. Переболела она тремя смертельными заболеваниями, вырезали ей раковую опухоль. Но она выходила из больницы и продолжала свою «миссию». Её много раз избивали, насиловали, постоянно грабили. Дважды она попадала в психиатрическую клинику. Но упорно продолжала кричать на улицах: «Все будете гореть в аду! Покайтесь, грешники!»
Наконец, она встретила колдунью, которая увидела у неё мистические способности и предложила ей зарабатывать деньги колдовством. Ирина подумала и открыла свой кабинет. Так она и стала «православным экстрасенсом». Видимо, не всё Господь отнял у неё. Во всяком случае, пророческий дар остался и приносил ей немалый доход.
…Ирина стояла у икон, молилась и видела, как на киноэкране, Эдуарда. Как она и предполагала, он и не думал оставить свою охоту. Наоборот, её слова только подстегнули в нем азарт. «Ну что ж, Эдик, смотри сам, – прошептала она изображению на внутреннем экране. – В таком случае жить тебе осталось сорок два часа. Бедный мальчик!»
Как-то раз мы с Игорем после воскресной литургии остались на трапезу. Пока женщины накрывали на стол, дьякон отвел нас на склад, который он называл «рухольной», показал на гору одежды и сказал:
– Недавно отпевали одного состоятельного человека. Вдова принесла на раздачу его вещи, вполне приличные и неношеные. Можете что-нибудь себе подобрать.
Мы с Игорем выбрали себе брюки, рубашки и свитера. Зашла молодая повариха, глянула на бирки и саркастически улыбнулась:
– А губа у вас не дура, братья мои, – тут вещей тысяч на пять долларов. Это всё из последних коллекций Кензо, Кельвина Кляйна и Диора.
– Какая разница, – пожали мы плечами. – Прочно, практично, срам прикрыт и слава Богу.
Но походить Игорю в новых джинсах и свитере долго не удалось. Стоило Моте увидеть вещи, бросить цепкий взгляд на ярлыки, как она выпросила поносить и сразу в них переоделась. Матильда стояла ко мне спиной и разглядывала себя в большом зеркале. Я мельком взглянул на неё и удивился –
