Дешевые авиабилеты против предрассудков
«Они смеются над обычаями, которые непохожи на их собственные; потому что уверены, что делают все лучше других, а остальные народы — дураки»… Her, это не краткий миг озарения. Это миссис Мортимер попинала очередную жертву — южноафриканскую народность, живущую на берегах Лимпопо. Но получилось, что написала эпитафию самой себе.
По крайней мере, одну нацию она знала не понаслышке. «Что за характер у англичан? Они не слишком приятны в компании, потому что не любят чужаков… Больше всего они любят сидеть дома, и это правильно. Они боятся быть обманутыми, поэтому весьма благоразумны и верят только тем, кого давно знают… Их холодные манеры не мешают им творить добрые дела, но они слишком любят деньги наряду с хорошей едой и выпивкой. Они слишком часто хандрят и жалуются, что не очень богаты, и ругают правителей. Тем не менее англичане — самые счастливые в мире люди, потому что нет другой страны, где так много Библий».
Во всех странах были шовинисты, но такое сильное предубеждение к Джонни Иностранцу кажется сугубо островным феноменом. «Изменились ли мы с тех пор?» — спрашивают современные британцы, читатели «Вредного путеводителя», и не находят однозначного ответа. Они предпочитают проводить отпуска за границей — авиабилеты теперь недороги, поэтому их мир намного больше и многообразнее того, что миссис Мортимер придумала за письменным столиком своей гостиной.
Но стереотипы живучи: среднестатистический малообразованный англичанин по-прежнему говорит, что от всех французов разит чесноком, что немцы не понимают шуток, что русские пьют одну водку (в свободное от шпионажа или отмывания денег время). Для выходцев из Индостана у него найдется сказанное за глаза «паки», для китайца — «чинки». Даже оказавшись за границей, такой несгибаемый бритт откажется от местной кухни. Он будет посещать только английские заведения, где звучат знакомые мелодии и где ему подадут не менее знакомые «фиш энд чипс» или воскресный обед с жарким.
Синдром миссис Мортимер подпитывается телевидением. Недавно новый фильм о Восточной Европе известного путешественника Майкла Папина вызвал справедливый гнев словацкой диаспоры и даже официальную жалобу со стороны посольства этой страны. Словакам не понравилось, что вместо многообразия культурной жизни их родины Папин показал один-единственный эпизод — умерщвление хряка в захолустной деревне. А мне кажется, что некоторые британские телеканалы необъективно представляют Россию, выбирая те сюжеты, где лица попьянее и дома погрязнее.
С другой стороны, кто безгрешен? Смеясь над этнографическими пассажами миссис Мортимер, ловишь себя на мысли, что нечто подобное — безобразное, неприличное, невысказанное, но до ужаса знакомое — бегает и на задворках твоего сознания.
«Неважно, кто вы — где-то на свете кто-то совершенно незнакомый уже приготовил для вас обидное имя», — говорится в статье журнала Colors, посвященной этническим оскорблениям. Для белых южноафриканцев черный является «каффиром», или дикарем. Самих белых на Гаити обзывают саса jumu (желтыми какашками), а в черной Америке — синеглазыми дьяволами. В Германии африканцев называют Dachpappe, что означает толь, а выходцев из Средиземноморья — Knoblauchfresser (любители чеснока); вьетнамцев в Камбодже — yuon, дикарь. Айнов в Японии — keto (волосатые белые варвары), тибетцев в Непале — bhotia (деревенщины). Индонезийцы называют китайцев babi sipit, узкоглазыми свиньями. Жители Новой Гвинеи меланезийцев — bilong sospan, что переводится как «задницы — горелые сковородки». Этот словарик дружбы народов может быть также обогащен десятком русскоязычных эпитетов, самый ласковый среди которых — hohol.
Но не все потеряно для человечества. То, что книжка миссис Мортимер вызывает оторопь, — хороший знак. В конце концов, как пишет ее редактор Тодд Прузан, с момента первого опубликования «Вредного путеводителя», так же как и другой книги, «Происхождения видов» Дарвина, — прошло всего полтора века. Для любой эволюции требуется время.
Под небом голубым был город золотой
Культурный шок от византийской выставки.
Если бы выставка «Byzantium 330-1453» проходила в России, посетители вставали бы перед некоторыми экспонатами на колени. Англичане же просто молча толпятся возле них. По их сосредоточенным лицам можно судить, что преодоление вековых барьеров между христианским Западом и Востоком вполне возможно, хотя дается нелегко.
Византийская империя существовала более тысячи лет, но что осталось от нее в сознании западного европейца? Вольтер называл ее «бессмысленным повтором декламаций и чудес, позором для человеческого ума». В Великобритании тоже господствовало довольно превратное мнение об этой великой цивилизации.
Виной тому был знаменитый шеститомник Эдварда Гиббона «История упадка и разрушения Римской империи», на котором воспитывались многие поколения. Гиббон описывал Византию, как «триумф варварства и религии», как «темное время» для культуры и искусства. Хотя его классический труд был создан почти двести пятьдесят лег назад, Византия до сих пор представляется многим британцам мрачной империей, без следа растаявшей в воздухе.
Даже туристические поездки в бывший Константинополь, ныне Стамбул, не помогают им увидеть иных доказательств былого византийского величия, кроме храма Святой Софии. Поэтому нетрудно понять изумление британских туристов, когда Византийская империя — полная блеска благодаря собранным со всего света богатствам — сама пожаловала к ним в гости.
Желающих восполнить пробелы в собственном образовании оказалось очень много. Королевская Академия искусств с трудом справлялась с потоком посетителей и рекомендовала предварительно бронировать билеты. Также были полностью распроданы места на вечерние лекции, посвященные литургической музыке, трехполому обществу Византии (мужчины, женщины, евнухи) и влиянию византийской архитектуры на европейскую.
За те несколько месяцев, что длилась выставка, любой ее посетитель мог почувствовать, каково это было — жить в Константинополе. Одновременно ему приходилось переваривать неожиданный исторический факт: оказывается, эпоха Средневековья была темным временем именно для Западной Европы, а не для Византии, где процветали наука и ремесла.
Византийское искусство, тесно связанное с древнегреческим и древнеримским, обладало удивительной способностью впитывать искусство соседних народов, и почти 300 экспонатов выставки — манускрипты, иконы, мозаика, ювелирные, бытовые изделия, впервые собранные вместе после падения Константинополя, продемонстрировали отнюдь не упадок, а до сих пор живые мысль и красоту.
Главный организатор этого чуда, Робин Кормэк, сам не понимал, как подобные сокровища были одолжены Академии: «Возьмите коллекцию из монастыря Святой Екатерины на Синае — ведь это сама Византия, заново открывшаяся миру лишь в прошлом веке. Их иконы настолько уникальны, настолько прекрасны! Что за невероятная щедрость со стороны монахов».
Иконы, спасенные исламом
Монастырь св. Екатерины так удален от остального мира, что даже в наши дни добраться туда непросто (говорят, поездка занимает три часа из ближайшего аэропорта, или шесть часов через пустыню
